Тени забытых земель
Шрифт:
Молодой послушник, заходя в дверь, едва ли не спиной почувствовал, что Журмер смотрит ему вслед, но оборачиваться не стал — не хотелось лишний раз видеть этого человека. Пусть худородный дворянчик скажет спасибо Андреасу за то, что тот не начистил ему морду еще ночью, прости Светлый Единый за подобные грешные желания! Ладно, это в прошлом, а сейчас следует оставить за стеной все свои мирские мысли и заботы.
Надо отметить, что почти каждый из тех братьев, кто служил в монастыре Святого Кармиана, в прошлом имели какое-то отношение к воинской службе (таких здесь было подавляющее большинство, и они искренне
Сейчас перед монахами предстал огромный монастырский двор, мощеный камнем. Величественные башни монастырских строений высоко взимались в небо, и в каждой из них находились лаборатории, обсерватории, наблюдательные посты и многое другое. Да и на самом дворе хватало самых разных построек, а посередине находился небольшой храм. Молодой послушник привычно отыскал взглядом свою келью — все монахи, как и говорил прибывшим брат Прамус, жили в той самой широкой монастырской стене, окружающей монастырь. За несколько дней отсутствия Андреас уже успел соскучиться по своему скромному тихому жилищу, однако перед тем, как пойти туда, ему и брату Титусу было необходимо выполнить поручение — сжечь вар, тот наркотик, который монахи только что забрали у тех, кто шел в Запретные земли.
Молодые послушники направились к бане, которую топили каждый вечер: все же монахов в монастыре было более двух сотен, и за телесной чистотой здесь следили строго. Вот и сейчас в печи ярко пылал огонь, нагревая воду в огромном котле. Брат Саврус, в обязанности которого входило как раз следить за порядком в бане, повернулся на звук открываемой двери.
— Братья, вы что-то перепутали: сегодня у меня стирка, а не…
— Мы не мыться… — молодые люди шагнули к горящему огню. — Нам кое-что спалить надо.
— Никак, вар принесли? — брат Сарвус нисколько не удивился: просто именно здесь обычно сжигали то, что отбирали у чужаков. — Дело хорошее, бросайте! Он, зараза, горит хорошо и долго, да и запах от него неплохой…
И верно, четыре шарика вара разной величины, брошенные в огонь, не только сразу же вспыхнули ярким пламенем, но еще и стали растекаться по горящим дровам, и те запылали с новой силой. Вдобавок чуть запахло своеобразным терпким запахом раскаленной смолы, пусть и не совсем знакомым, но очень приятным.
— Вот народ, все тащат и тащат сюда этот вар… — брат Саврус пошевелил кочергой дрова в печи. — Не понимают, олухи, чем это может грозить им самим…
Вар… Этому так называемому лекарству и в самом деле нечего делать на Запретных землях, и дело тут было даже не в том, что старатели, пользуясь этой дрянью, губили собственное здоровье. Главная беда состояла в том, что многие несли вар в Запретные земли для того, чтоб продать его тамошним обитателям: как это ни печально звучит, но за последние годы кое-кто из них пристрастился к этому наркотику, а вот действовал вар на организм обитателей Запретных земель совершенно непредсказуемым образом. Каким? Просто у одних, как правило, обострялся нюх и зрение, другие впадали в буйство и полностью теряли
Именно потому было категорически запрещено вносить вар на Запретные земли. Проблема была в том, что ко времени запрета кое-кто из тамошних обитателей не только начинал покупать вар у людей, которые приходили на Запретные земли, но и пристрастился к нему. Цена этого зелья в тех местах была так высока, что, несмотря на запреты, некоторые все же старались пронести с собой хоть немного этой отравы. И хотя монахи изымали весь наркотик у старателей, все же непонятно каким образом зелье попадало на Запретные земли…
— Вас в обители не было несколько дней… — брат Саврус поставил кочергу на место. — Хорошо ли прошел ваш путь, какие новости в миру? Что за народ пришел в этот раз?
— Все, как обычно, ничего нового… — пожал плечами Андреас. — В Лаеж шли без особых трудностей, обратный путь был сложнее. Что касается тех путников, что идут в Запретные земли, то, похоже, на некоторых из них пробу поставить негде. Вот, смотрите сами, сколько вара у них отобрали…
— За то время, пока нас не было… — подал голос брат Титус. — За эти дни кто-нибудь выходил из Запретных земель?
— Нет. Что-то никто не торопится с возвращением…
Андреас не успел отойти от бани, как его окликнули:
— Брат Андреас, вас разыскивает отец Маркус.
Так, его вызывает настоятель. Вообще-то молодой послушник и сам хотел пойти к отцу Маркусу — надо же передать ему дядюшкино послание. Если честно, то у Андреаса с самого начала не было ни малейшего желания брать письмо от дяди Эдварда, но тот сказал, что в нем имеются важные сведения, непосредственно касающиеся обители. Очень хочется надеяться, что дядюшка сказал правду, хотя от него можно ожидать чего угодно.
Настоятель жил в невысоком доме рядом с храмом. Простая мебель, множество книг, стол, заваленный бумагами… Отец Маркус, худощавый пожилой мужчина с лицом аскета. Он уже много лет являлся настоятелем монастыря Святого Кармиана, и его управление была достаточно жестким, что вполне объяснимо — иначе в здешних местах просто нельзя.
Впрочем, разговор Андреаса с отцом Маркусом оказался коротким, хотя молодому послушнику пришлось довольно долго ждать приема в прихожей — настоятеля срочно позвали в библиотеку. Молодой послушник коротко поведал настоятелю, что в Лаеже встретился с дядей, который просил передать письмо святому отцу. Об остальном Андреас говорить не стал, потому что понимал — отец Маркус, прочитав послание дяди Эдварда, вновь позовет его для разговора.
Когда Андреас вышел из дома настоятеля, уже стемнело. Кое-где зажгли факелы, горели они и сверху на стене, где дежурили монахи — увы, но во избежание возможных опасностей монастырь надо было охранять и днем, и ночью. По счастью, очередное дежурство Андреаса на крепостных стенах приходится на завтрашний день, так что есть время, чтоб отдохнуть.
Раздался удар колокола, призывающий на вечернюю трапезу. Молодой послушник привычно отметил про себя: скоро время молитвы, а он с утра ничего не ел. Надо поспешить в трапезную, затем молитва, и можно идти спать. Это хорошо, а то он что-то умаялся за день.