Тени «Желтого доминиона»
Шрифт:
Джунаид-хан тяжело опустился на ковер, облокотился на высокую атласную подушку и прикрыл веки – не поймешь, то ли дремлет, то ли молча прислушивается к тому, что происходит вокруг.
В ту ночь во дворе Джунаид-хана никто не сомкнул глаз, начиная от Эшши-хана и кончая слугами.
Вещий сон
Банда Эшши-хана, сына Джунаид-хана, численностью тридцать пять – пятьдесят сабель, прорвалась из-за кордона и проникла в Хивинский район. Ее состав – баи, лишенцы, все с большим бандитским стажем. Вооружены английскими винтовками и пулеметом системы «люис»…
…Основным становищем и центром, двигающим всю басмаческую группировку, является
15 марта 1931 года Илли Ахун на колодце Коймат созвал тайный маслахат – совет с целью выработки конкретного плана борьбы с советской властью. На маслахате, где участвовали крупнейшие баи, бывшие приспешники Джунаид-хана, было решено уничтожить красные части, расположенные на Коймате. Окруженный 400 бандитами отряд 85-го дивизиона после упорного, в течение трех суток сопротивления, в тягчайших условиях (без воды) был полностью уничтожен… По инициативе Илли Ахуна создан руководящий центр, который должен объединить действующие в Каракумах разрозненные шайки. В то же время среди главарей, входящих в группировку, были распределены участки для бандитских действий и поставлены конкретные задачи… 30 июля 1931 года банда произвела налет на станцию Казанджик, разрушила железнодорожное полотно, пустила под откос два почтовых поезда… Басмачи захватили западную часть Красноводского района, произвели массовые ограбления всех промыслов и факторий на побережье Каспийского моря и неудачно пытались захватить станцию Джебел. Банды наряду с разбоем и грабежом зачастую насильно уводили с собой поголовно все население, намереваясь пополнить как материальную базу, так и людские резервы.
В итоге казахско-иомудская группировка к началу сентября 1931 года насчитывала до 1000 вооруженных человек…
Сытые кони резво неслись по степи, омытой весенним дождем, втаптывая в грязь нежные маки, изящные тюльпаны, стройные колокольчики. Всадники спешили пересечь ровную, как гигантский палас, степь, чтобы поскорее добраться до спасительных песчаных гряд Каракумов.
Эшши-хан, скакавший впереди, часто оглядывался: нет ли погони? Под самым Мервом их нагнал конный отряд красных, завязался бой. Дело было под вечер, и Эшши-хану удалось под покровом сумерек скрыться. Он недосчитался двух нукеров, третьего тяжело ранило. Но самой большой утратой была потеря запасных коней, везших бурдюки с водой, боеприпасы, съестное.
Беспрестанно гонял Эшши-хан нукеров в разведку, чтобы узнать, нельзя ли прикупить в аулах коней, раздобыть продукты, не подстерегает ли басмачей снова опасность в пути. Но всякий раз те возвращались ни с чем – их всюду встречали враждебно, отказывали в помощи, а кое-где пытались даже арестовать и передать в руки властей. Спасала лишь случайность да резвые кони. После этого Эшши-хан никого и никуда не посылал – чего доброго, еще схватят нукеров, а они со страху выдадут остальных, приведут к стоянке. С братьями Какаджановыми стоило бы связаться, да не решился. Эшши-хан не очень доверял братьям. И отец наставлял: без острой надобности с ними не связываться. И Эшши-хан торопился поскорее добраться до Каракумов, наладить связи с агентурой, с крупными баями, муллами, верными людьми. Скорее, скорее бы поднять их против большевиков. О, Эшши-хану больше всего не терпелось покомандовать в новом качестве – хана, насладиться, когда будут перед ним трепетать юзбаши, батраки, бедняки.
Эшши-хан придержал коня, заметив, что Аннамет, везший на крупе своего коня раненого нукера Вольмамеда, заметно отстал. Так и до скончания веков к цели не доберешься. Басмаческий главарь затравленно огляделся по сторонам – вокруг голая степь, ни холмика, ни кустика, лишь огромный оранжевый диск солнца лениво, будто испытывая человеческое терпение, сползал к небосклону. Опять придется в степи ночевать. Тут и переловят, как кекликов.
– Что так тащитесь? – Эшши-хан неприязненно взглянул на Аннамета и на нукера, сидевшего позади пего на конском крупе. – Так только за смертью ездить.
– Быстрее нельзя, – ответил ему Аннамет. – Он еле в седле держится. Надо привал сделать.
– Не сдохнет! О живых подумай.
– Не бросать же его! Он человек.
– Человек! – взорвался Эшши-хан. – А мы не люди? Что-то, Аннамет, развезло тебя. Близость своей красавицы Байрамгуль почуял или запах родных степей?
– Ты мою Байрамгуль не задевай! – Аннамет зло сверкнул глазами. – Лучше помоги раненого ссадить, хан!
Раненого, потерявшего сознание, уложили на халат. Эшши-хан распорядился, чтобы нукеры приглядели укромное место для ночевки, а сам присел к изголовью раненого. Аннамет тоже опустился рядом.
– А ты, Аннамет, скажи джигитам, чтобы топки прихватили, – распорядился Эшши-хан, и в светлых глазах его мелькнуло злорадство. – За Вольмамедом я сам пригляжу. Чайку бы засветло попить, ночью костра не разведешь.
Не успел Аннамет отойти, как позади раздался выстрел. Он бросился назад и увидел, как Эшши-хан опускал маузер в деревянную кобуру, а на земле бездыханным лежал только что стонавший Вольмамед. На его новом чекмене, подаренном с плеч Джунаид-хана, зияло у груди маленькое, опаленное по краям отверстие.
– Ты зачем это сделал, хан? – В больших, сузившихся от негодования глазах Аннамета метались гневные искры. Эшши-хан невольно отступил. – Вольмамед мог выжить.
– Все равно подох бы. Пусть не мучается.
На выстрел уже сбежались нукеры и молча переминались с ноги на ногу.
– Я его убил, я! – Эшши-хан взмахнул камчой, рассекая воздух. – Убил ради вашего спасения. – Видя, как угрюмо потупились нукеры, Эшши-хан распалился: – Он связал нас по рукам и ногам. А если погоня? Да нас всех перещелкают. Тогда каюк всему делу, ради которого мы подались сюда.
Нукеры сумрачно молчали, а Аннамет волком глядел на Эшши-хана. Не проронили они ни слова и тогда, когда хоронили Вольмамеда, и после, когда долго и понуро ехали по степи.
Наконец устроили привал. Молодые басмачи долго не ложились спать, о чем-то шушукались. Это больше всего бесило Эшши-хана, который как неприкаянный кружил вокруг бивака, не зная, чем заняться.
Тих и задумчив был Аннамет, и сколько Эшши-хан ни пытался заговорить с ним, тот или отмалчивался, или бурчал что-то невнятное. Если бы Эшши-хан знал, что думал в ту минуту его безносый оруженосец: «А был бы ранен я? Эшши-хан тогда б и меня прикончил. А тот несчастный в любимцах Джунаид-хана ходил. Что отец, что сын, – из одного теста. Джунаид-хан послал Байрамгуль на верную гибель, чтобы она отвлекла на себя красных. Сам же с сыновьями целехоньким проскочил. Где она сейчас? Если и жива, то, поди, замуж вышла. Да только кому она нужна – тоже безносая…»