Тенор (не) моей мечты
Шрифт:
Катя снова хихикнула в рукав. Маша тоже.
— Отличный из меня режиссер! Я ставил… неважно. Я поставлю этот ваш мюзикл.
— Роза, есть я получить свой доллар?
— Нет, вы не получить свой доллар, — обернулся к итальянцу дядь Лева. — Мы поставим «Трех мушкетеров». А ваше дурацкое пари можете… забыть.
Катя не вынесла, все же прыснула. О, какой дядь Лева аристократ! Даже в задницу не послал!
— Серьезно? — итальянец поднял бровь, потом хмыкнул и сел обратно. — Ва бене. Начинать.
Дядь
— Так… Олеся. А теперь еще раз. Где мы возьмем сценарий? Ты же не предлагаешь перепеть Дунаевского.
— Почему бы и нет? — спросила из зала Роза. — Насчет авторских прав не парьтесь, все будет. Сценарий тоже будет, мы с Ирой напишем. Кстати, вы уже решили, кто поет гасконца?
— Арчи, — спокойно заявил итальянец. — Лев — Атос, Сергей — Портос, Иван — Арамис. Я хотеть видеть движение. Люси… Роза, любовь моя, мне нужна Люси. Ты сыграть сейчас? Я хотеть видеть Атос в пластика.
Дядь Леву надо было видеть. Он походил на акулу, укусившую подлодку. Правда, одарив итальянца бешенным взглядом, он что-то тихо-тихо спросил у Олеси. По логике — что это за хрен тут раскомандовался.
А когда услышал ответ… О, вот тут-то папа и сыграл свою звездную роль умирающего лебедя. Он побледнел, закашлялся, артистично покачнулся — и оперся на лучшего друга. То есть дядь Леву. Которому пришлось проглотить все, что он собирался сказать, и подхватить папу. Усадить папу в кресло первого ряда. Пощупать ему лоб. Усадить обратно, когда папа «героически» попытался встать, чтобы поддержать лучшего друга.
— Артур, какого ты вообще приехал? Тебе надо лежать! Мы и так работаем сегодняшний концерт без тебя. Немедленно домой!
— Я с вами, — хриплым драматическим шепотом сказал папа. — Один за всех, и все за одного!
На мгновение в зале повисло мертвое молчание. А потом…
Первым засмеялся дядь Лева, за ним — Сергей и Иван, и Олеся, и Роза с Ирой. А итальянец зааплодировал и крикнул:
— Браво! ДАртаньян! Браво, Арчи!
И пошел со своего предпоследнего ряда вперед с таким видом, словно ему сейчас Оскара вручат.
— Маш кто это вообще? Я ничего не понимаю, — едва отсмеявшись, спросила Катя.
— Бонни Джеральд, знаешь такого?
— А, слышала. По радио гоняют, ма слушает. Старье. И вообще, зачем этот мюзикл? У них же концерты!..
На этом месте Катя запнулась, вспомнив, что именно прогуливает сегодня. Но велела себе не дрейфить. Раз решила бросить ЦМШ, то бросила. И все. Ни шагу назад.
— Деревня, — тихо-тихо фыркнула Маша. — Это ж самый крутой режиссер и хореограф мюзикла! Круче всех!
— Да ну? — усомнилась Катя, скептически разглядывая итальянца в полный рост. — Какой-то он… не крутой.
По крайней мере, на маминого Владлена он не походил от слова совсем. Ни тебе стильной прически, ни брендовых пиджаков. Джинсы самые обыкновенные, футболка с Василием Блаженным, кеды. Единственно, куча цацек и фенечек на шее и на руках, и татушки. Все руки в татушках. А в ухе — шестеренка на английской булавке.
Ну… ничего так. Только старый.
— А ты погугли, погугли, — с чувством превосходства предложила Маша. — У него сто премий. Ты на «Дракулу» ходила?
— Ну ходила. Ничего так.
— Он и ставил. А Роза, ну леди эта, писала сценарий. Мама сказала, нормальная тетка. Не то что эти все гламурные швабры.
— Ой не надо про швабр… Слушай. Если они будут мушкетеров, то кто — миледи, и эту, булочницу?
— Не знаю, найдут кого-нибудь, — пожала плечами Маша. — Кастинг устроят.
— Найдут. Швабру очередную. Нет, так не годится. Папа… — Катя сглотнула горький комок в горле. — Если папа снова с какой-нибудь шваброй, мама его никогда не простит!
— Тише, — шикнула на нее Маша, — слушай!
Катя замолчала и прислушалась к разговору взрослых, от которого отвлеклась. И услышала…
— …возьмем Аню! — тоном «я уперся, будьдозер не сдвинет» говорил папа. Его драматический шепот отлично доносился до конца зала. — Вы ее слышали, Бонни. Она будет отличной Констанцией. Самой лучшей!
— Да, надо взять Аню, — присоединился к нему дядь Ваня. — Мы прекрасно сработаемся!
— Мы не найдем Констанции лучше, — поддержал его Сергей.
— Нет-нет! — оборвал его итальянец и продолжил по-английски. — Ни в коем случае! Анна не может быть Констанцией. Это совсем не ее роль. Не годится!
Все четверо квартетовцев уставились на него с неприкрытым желанием убить. Катя сама едва не вскочила с места и не заорала на мерзкого, гадкого, отвратительного…
— Только Миледи, — так же экспрессивно продолжил итальянец. — Анна будет Анной. В ней столько страсти! Ах, какой характер! Какой образ! Исключительно Миледи. Леди Винтер. О, она будет звездой!
Ну, не такой уж и отвратительный, подумала Катя. Может, и в самом деле гений. Маму же разглядел! Не то что этот ее Владлен. Имя-то какое дурацкое.
— Круто, — прошептала Маша. — Ты смотри, они даже не подрались. А мама говорила…
Что говорила мама, то есть Олеся, Катя так и не узнала. Потому что у кого-то в кармане запела Розамунда из «Летучей мыши». Маминым голосом. И папа полез в карман, сделав всем знак: тихо!
— Аня?.. — трагическим шепотом отозвался папа.
А у Кати все упало.