Теодор и Бланш
Шрифт:
— Тед, я же люблю тебя!.. Ты же сам меня просил!.. — ей было больно дышать от долгого плача, и она почти хрипела.
— Называй меня «милорд»! Обращайся ко мне на «вы», стерва!
Марш разразилась бурными всхлипами, пытаясь поймать его взгляд.
— Тед… Тед, я умоляю тебя… Я люблю тебя…
— Отныне твое место здесь. Чтоб я никогда больше не видел тебя и не слышал твоего голоса. Никогда!
— За что?.. Теодор?.. Теодор… Неужели вы думаете, что я смогу оставаться здесь после всего, что было между нами?..
— Можешь оставаться или идти прочь. Что
Маршбанкс вскочила. В глазах ее замерцал гневный огонек.
— Гнусную рожу, вот как? А кто недавно называл меня красавицей? Кто еще вчера клялся мне в любви? Да знаете ли вы, что это за чувство?! Доказательства ему подавай. Подлец!.. Самовлюбленный молокосос, мальчишка! Да я вот этими ногтями расцарапаю в кровь всю твою смазливую морду!..
Ногти у Марш действительно были опасны: твердые, крепкие, острые и длинные, какого-то странного мертвенно-белого цвета.
Герцог, потрясенный вспышкой гнева своей жертвы, еле успел увернуться, избежав царапины на щеке, но девушка вцепилась в его волосы. Теодор взвыл, пытаясь отбиваться и при этом уворачиваться от ее когтей. Сцепившись, они вихрем прокатились по кухне, молотя друг друга, и вывалились на служебный двор.
— Тебя бросят в темницу за это, тварь!.. — прохрипел герцог, когда подоспевшие лакеи оттащили от него девушку. Он тяжело дышал, стряхивая пыль со своего элегантного костюма, а глаза его налились кровью. — Животное… Дикая кошка… Нет, бешеная собака! Взять ее!
— Не трогай Марш, подлец!.. — раздался тонкий возмущенный голосок. Качель раскачалась, и Бланш как пантера прыгнула с нее на милорда. Раньше она ни за что не решилась бы на такой поступок, но девочке так жаль стало Маршбанкс, такое возмущение жгло ее: ведь она вчера собственными глазами видела, как Теодор… Ах, да что там!
В Бланш словно бес вселился.
Ребенок повис на лорде и принялся колотить его по плечам своими кулачками.
— Ты подлец! Подлец! Я видела!.. Ты же обещал, что ей не придется сожалеть!..
— Что?.. Я?.. Обещал? Я ничего не обещал… — бормотал ошеломленный юноша — и вдруг пришел в себя. — О, боже! Опять эта девчонка!.. Довольно!
Милорд оторвал от себя Бланш и, держа ее за шиворот, несколько раз встряхнул в воздухе.
— Где родные этого ублюдка?!
Бланш навзрыд заревела.
— Ма-а-ама!..
— Тихо ты! — прошипел герцог. — А не то я швырну тебя псам.
Бланш широко распахнула глаза, лицо ее побелело от этой угрозы, и девочка замолчала.
— Если ты сделаешь это, ты пожалеешь, — со странной усмешкой пообещала Маршбанкс.
Герцог вернул ей усмешку.
— Милая, одна из причин моего, признаю, возмутительного поведения — то, что я не переношу детей. Они разрушают мое внутреннее спокойствие. Кто знает, а вдруг ты забеременела? Я не могу рисковать. А эта девка… Крошка, я же вполне доступно объяснил тебе, чего ты не должна была делать. Теперь пеняй на себя…
В это время пред светлыми очами милорда предстали Джек и Салли, узрев свою полузадохнувшуюся дочь, дрыгающую в воздухе ногами, в руках герцога.
— Я думаю, вам ничего не надо объяснять! Возьмите свое отродье и, если рассвет пятого дня застанет вас в моих землях, пеняйте на себя. Убирайтесь! В чем есть! Я запрещаю вам брать с собой даже еду. Вон!
Он разжал пальцы, уронив Бланш на землю, где еле живую от страха девочку подхватила мать. Не говоря ни слова, семья повернулась и поспешила прочь, к калитке, и дальше, через луг к лесу.
Маршбанкс улыбнулась. Это была дьявольская улыбка, совсем не похожая на привычные улыбки Марш. В глазах ее замерцал странный огонь.
— Ну вот, они отошли достаточно далеко… — сказала она. — Теперь, я думаю, можно перейти к делу.
— И впрямь… — начал было Теодор, но девушка вдруг подошла к нему — лакеи почему-то стояли будто истуканы, тупо глядя перед собой — и с какой-то снисходительной, насмешливой улыбкой взяла мальчишку за подбородок, глядя ему в глаза. Голос ее был угрожающе-вкрадчивым:
— Никогда не смей впредь перебивать меня, Тедди.
Она стремительно отступила на три шага и медленным торжественным движением воздела широко разведенные руки к небу. Ладони ее были открыты…
Неясный подземный гул прокатился по окрестностям, перерастая в гром небесный. С первым раскалывающим небеса ударом вокруг воцарился кромешный мрак, словно все накрыла тяжелая черная завеса — лишь Маршбанкс стояла, воздев руки, в столбе яркого розовато-фиолетового света. Меж ее ладонями с треском проскочила искра — и иззубренный меч такой же розовато-фиолетовой молнии росчерком блеснул в заклубившихся над замком тучах, ударив в шпиль главной башни. И еще один! И еще… Они ничего не освещали, в отличие от обычных молний — они и не были обычными…
Стены замка засветились призрачным бледно-розовым сиянием. Марш соединила ладони над головой, пальцами к небу. Сияние отделилось от стен, стало плотнее, и когда в нем появился фиолетовый оттенок, смерчем закрутилось против часовой стрелки, столбом взметнулось к тучам. И тяжелые черные облака забурлили вокруг световой колонны.
Маршбанкс расхохоталась. Ее смех гулко раскатился в темноте — казалось, до самых границ мира. В нем звучало торжество, словно до сей минуты ее еще можно было остановить, а сейчас стало поздно!
— Вот и все, мой мальчик! Вот и все!.. — издевательски крикнула она, вновь разводя руки. Повинуясь ее движениям, смерч разросся, раздался вширь, вращаясь все бешенее, окатил присутствующих своим ревущим сиянием — и вот они уже внутри его круга, который за считанные мгновения стал настолько громадным, что лишь слабое зарево на горизонте обозначало его границы.
Марш вновь соединила ладони над головой — на сей раз горизонтально. Зарево вытянулось, затопив небо воспаленным светом, и накрыло все огромные владения Теодора гигантским высоким куполом.