Теодосия и Сердце Египта

Лафевер Робин

Но на размышления у меня сейчас не имелось ни секунды. Нужно было действовать – решительно и быстро.

Уилл отодвинулся от фон Браггеншнотта и ждал следующего выстрела. Я повернулась к Генри – он сидел на корточках за контейнерами, надежно скрытый от толпы, и ждал от меня новых сигналов.

Я подала ему новый сигнал – наклонилась и поправила свою туфлю на левой ноге.

Когда я выпрямилась, Генри кивнул. Настал черед каменного дождя.

Не прошло и нескольких секунд, как над толпой с легким гудением полетели какие-то

крутящиеся предметы. Я знала, что это всего лишь скрученные бумажки, утяжеленные мелкой галькой, но люди-то этого не знали и были поражены, испуганы и сбиты с толку. Они кричали, бросались в стороны, приседали, пытаясь укрыться от снарядов Генри.

Уилл вновь начал приближаться к фон Браггеншнотту, но, увы! – вместо того, чтобы отпрянуть в сторону, как все остальные, тот, напротив, повернулся лицом к центру суматохи и врезался прямо в Уилла. Чтобы удержать равновесие, Уилл ухватил немца за пальто – фон Браггеншнотт зло выкрикнул что-то, а затем ударил мальчика по лицу тыльной стороной ладони.

Уилл отшатнулся назад, а фон Браггеншнотт и его люди выхватили револьверы – настоящие револьверы! – и принялись палить по бумажным снарядам.

Паника в толпе достигла критического уровня – услышав выстрелы, многие повалились на землю, чтобы не схлопотать пулю.

Генри вскочил на ноги, собираясь броситься на помощь Уиллу. Я бешено замахала руками, прогоняя его назад, в безопасное место. Если немцы обнаружат, что за всем этим переполохом стоит Генри, трудно сказать, что они с ним сделают. Скорее всего, пристрелят на месте, и все тут.

Фон Браггеншнотт кивком указал двоим своим спутникам направление, откуда летели снаряды.

Я, словно сумасшедшая, замахала руками, стараясь привлечь внимание Генри. Наконец он увидел меня, все понял и поспешно пустился прочь, петляя по узким проходам между контейнерами. Вскоре он исчез из виду.

Да, все получилось совсем не так, как мы планировали. Но кто мог предположить, что фон Браггеншнотт и его люди настолько перепугаются маленьких летящих бумажек? Пусть даже и жужжащих немного.

Я посмотрела в другую сторону и увидела, что Уилл встает на ноги, а из носа у него течет кровь. Он провел рукой по лицу и только размазал ее. Судя по выражению его лица, Уилл был разъярен. Он отвел назад свою ногу, словно собираясь лягнуть фон Браггеншнотта. Но если Уилл это сделает, немец оторвет ему все руки и ноги, причем по одной. Очевидно, та же мысль пришла в голову и Уиллу – он слегка отступил назад, а затем медленно пошел прочь. Можете себе представить – медленно, прогулочным шагом! Я бы на его месте неслась так, словно за мной гонится сотня чертей с вилами!

Первым ко мне присоединился Генри.

– Он забрал его?

– Не знаю, не видела.

– А ты видела, как этот Фляген Скотт ударил Уилла?

– Да, видела. У него кровь из носа хлещет.

– Вот гады.

Мы услышали шаркающие шаги, они приближались справа. Появился Уилл с испачканным кровью лицом. Под глазом у него уже начал наливаться синяк, но тем не менее на лице нашего друга играла широкая – от уха до уха – улыбка.

– Гром

и молния! Вы видели, как этот колбасник засветил мне? – Он произнес это с негодованием, однако и не без гордости тоже.

– Я видела. Мерзавец. – Я обнаружила, что не могу заставить себя спросить о Сердце Египта. Если Уилла постигла неудача, мне об этом вообще узнавать не хотелось. Он, правда, улыбался, и эта улыбка была многообещающей, но, с другой стороны, Уилл всего лишь мальчишка, он может улыбаться и от удовольствия – не каждый день на его долю выпадают такие приключения.

В отличие от меня, Генри не колебался ни секунды и сразу же, в лоб, спросил:

– Ну, ты добыл эту штуку?

Улыбка Уилла стала такой широкой, что мне даже стало страшно за его лицо – как бы оно пополам не треснуло.

– Порядок! – сказал Уилл, похлопывая себя по карману брюк.

От облегчения я словно сдулась – опустила плечи, подогнула коленки, прислонилась спиной к стене и прикрыла глаза.

– Отличная работа, Уилл! Великолепная!

Он покраснел и ответил, неловко переминаясь с ноги на ногу:

– Да ничего особенного, мисс. Честное слово.

– Неправда! Тот негодяй ударил тебя. Ты мог…

– Бросьте, – промямлил Уилл, которому явно не хотелось продолжать этот разговор.

– Это действительно кровавый бриллиант, – ехидно заметил Генри.

Уилл резко вскинул голову, и они с Генри обменялись дьявольскими ухмылками.

– Можешь дать мне его? – спросила я.

– Конечно, – Уилл залез в свой карман, вынул из него бархатный мешочек и положил его в мою протянутую руку.

Я передернулась, почувствовав нахлынувшую на меня волну злой темной энергии проклятия.

– Все в порядке, мисс? – участливо спросил Уилл.

– Да, все хорошо. Пойдемте домой, ладно?

И мы пошли, и всю дорогу меня не покидало чувство гордости за нас троих.

Ведь мы сделали это!

Подпорченный триумф

Весь остаток дня мы с Генри упивались своим успехом. Это было головокружительное ощущение. Каждый раз, ловя мой взгляд, Генри расплывался в широкой улыбке. Мне бы надо было сказать ему, чтобы он вел себя сдержаннее, но вместо этого я сама широко улыбалась ему в ответ.

Был, правда, один щекотливый момент, когда я сказала, что он не может пойти со мной, чтобы передать Сердце Египта Вигмеру. Но он успокоился, когда я объяснила, что ему предстоит выполнить очень важное задание – сделать так, чтобы мама и папа не заметили моего отсутствия.

Разумеется, мне было неловко оттого, что, имея на руках Сердце Египта, я не могу сказать об этом своим родителям.

* * *

Ах, как они рассердились бы, если бы узнали об этом! Наверное, сослали бы меня в сердцах на ближайшие пять лет в какую-нибудь жуткую школу. (Я убеждала себя в том, что берегу их нервы, иначе они очень расстроятся, вновь – второй раз за несколько дней расставшись со своим драгоценным артефактом, но это, честно говоря, было для меня слабым утешением.)