Теофил Норт
Шрифт:
— Думаю, что маэстро дель Балле возлагает на вас большие надежды.
— Да. Он предложил давать мне уроки бесплатно. При моей пенсии и заработках я могла бы за них платить, но у меня нет честолюбия.
— Нет честолюбия… — задумчиво повторил я.
— Вам когда-нибудь приходилось жестоко страдать?
— Нет.
Она пробормотала:
— Джонни, музыка и покорность воле Божией… вот что… меня держит.
Я позволил себе высказать все тем же задумчивым тоном весьма неосторожное замечание:
— Война оставила после себя сотни и сотни тысяч молодых вдов.
Она быстро возразила:
— В смерти мужа есть такие обстоятельства, о которых я ни с кем не могу говорить — ни с Розой, ни с Рейчел, даже с мамой и Филуменой. Прошу вас, не надо…
— Джонни, ты видишь то, что вижу я?
— Что?
Я показал.
— Конфетный магазин?
— И открыт по воскресеньям! Линде я принес подарок. Но я не знал, что ты там будешь. Подойди к окну и погляди, чего бы тебе хотелось.
Это была так называемая «галантерейная» лавка. В углу витрины лежали игрушки: модели самолетов, кораблей и автомобилей.
Джонни запрыгал, показывая на витрину.
— Глядите! Глядите, мистер Норт! Подводная лодка, папочкина подводная лодка! Можно ее купить?
Я обернулся к Аньезе. Она кинула на меня затравленный взгляд и помотала головой.
— Джонни, — сказал я. — Сегодня воскресенье. Когда я был маленький, папа нам не позволял покупать игрушки в воскресенье. По воскресеньям мы ходили в церковь — и никаких игр, никаких игрушек.
Я вошел в лавку и купил шоколадных конфет. Когда мы подошли к их дому, Джонни вежливо со мной попрощался и закрыл за собой дверь.
Аньезе стояла, держась за калитку.
— Наверное, это вы уговорили Бенджи — то есть Мино — пригласить меня в кафе?
— Я уговаривал его пригласить какую-нибудь девушку или девушек в Шотландскую кондитерскую, когда вообще не знал о существовании сестер Авонцино. Потом я уговаривал его пригласить девушку — желательно другую — и в следующую субботу, чтобы расширить круг друзей. Он не докладывал мне, что пригласил вас.
— Мне пришлось сказать ему, что я больше не смогу принимать таких приглашений. Я, как и все, восхищаюсь Мино, но постоянно встречаться с ним в общественных местах мне неудобно… Теофил, никому не говорите того, что я вам скажу: я очень несчастный человек. Я не способна даже на дружбу. Я могу только представляться. Мне помогут, я знаю, — и она подняла палец безжизненной руки к зениту, — но надо набраться терпенья и ждать.
— Ради Джонни, продолжайте представляться. Я не имею в виду обеды с Мино, но время от времени встречайтесь с нами, хотя бы в компании. По-моему, Бодо задумал что-то вроде пикника, но в его машине помещаются только четверо, а я знаю, что он снова хочет встретиться с вами и с Мино… — Она не поднимала глаз; я выжидал; наконец я добавил: — Я не знаю, какое невыносимое бремя вас гнетет, но вы ведь не захотите вечно омрачать жизнь Джонни?
Она взглянула на меня с испугом, потом отрывисто сказала:
— Спасибо, что проводили. Ну да, я буду рада встретиться с Мино — в компании. — Она протянула мне руку. — До свидания.
— До свидания, Аньезе.
В семь часов я позвонил Бодо. Его всегда можно было поймать в это время: он одевался для очередного раута.
— Grub Gott, Herr Baron.
— Grub Gott in Ewigkeit [80] .
— Когда у вас сегодня званый обед?
— В четверть девятого. А что?
— Можем мы встретиться в «Мюнхингер Кинге», чтобы я вам изложил один план?
80
здравствуйте, господин барон (нем.)
— К половине восьмого успеете?
— Договорились.
Дипломаты — люди точные. Бодо был, как говорится, «при полном параде». Его пригласили в военно-морское училище на обед с каким-то приезжим начальством — адмиралами разных стран, — он был весь в орденах (или, на языке нижних чинов, «в насыпухе») и прочем. Внушительное зрелище!
— Что у вас за план? — спросил он с живым любопытством.
— На этот раз дело серьезное. Буду краток. Вы знаете у Данте место про Уголино?
— Конечно.
— Помните Аньезе? Ее муж погиб на подводной лодке. — Я рассказал то немногое, что знал. — Быть может, они умерли через несколько дней от удушья, а может, жили неделю без нищи. Лодку в конце концов освободили изо льдов. Как вы думаете, министерство военно-морского флота осведомило вдов и родителей погибших о том, что там было обнаружено?
Он задумался.
— Если там было что-то ужасное, вряд ли.
— Аньезе эта мысль не дает покоя. Ей жить не хочется. Но она не подозревает, что я знаю о ее страхах.
— Gott hilf uns! [81]
— Она мне сказала, что ее донимают мысли, которыми она не может поделиться ни с сестрой, ни с близкими друзьями, даже с матерью. Когда так говорят, значит, есть потребность кому-то открыться. После той нашей встречи Мино несколько раз приглашал ее в кафе. Она говорит, что больше не может встречаться с ним наедине. Мино вам кажется славным парнем?
— Безусловно.
— Я хочу в следующее воскресенье на закате устроить пикник на Брентонском мысу. Вы свободны от пяти до восьми?
81
Слава господу! (нем.)
— Да. После воскресенья я уезжаю из Ньюпорта. В девять тридцать в мою честь устраивают прием. Я успею.
— Я обеспечу шампанское, бутерброды и сладкое. Сможете вы, в качестве кавалера Двуглавого Орла, поехать с нами и предоставить свою машину? Вы с Аньезе и Мино сядете впереди, а я с провизией и льдом — на откидном сиденье. Мне не хочется выглядеть хозяином празднества. Вы сможете сыграть эту роль?
— Нет! Как вам не стыдно. Я и буду хозяином. Теперь мне тоже надо говорить покороче. В леднике моего домика всегда лежит несколько бутылок шампанского. Привезу походную кухню с жаровней. Любой швейцарец может за один день оборудовать гостиницу. Нам, австрийцам, на это нужна неделя. Если пойдет дождь или будет холодно, мы сможем укрыться в моем домике. Вам принадлежит идея — и хватит с вас! А теперь изложите свой план. В чем суть?