Teologica

Berns Maxim

* * * (Убегали в бархат облаков..)

Убегали в бархат облаков

И дождем зализывали раны,

Просыпались от кошмарных снов,

Вырывались из зубов капканов.

Кто-то не хотел, чтоб жили мы,

Кто-то не хотел, чтоб умирали —

То бросал нас в ужасы войны,

То крутил по вековой спирали.

Сочи, 02.12.95 года

* * * (Улетать

в окно…)

Улетать в окно

В тихий летний сад,

Разбивать крыло

И лететь назад.

Жить под весом призм,

Превращаться в пар,

Понимать, что жизнь

Не тюрьма, а дар.

Стать самими собой

И писать стихи,

Обрести покой,

Отмолить грехи.

Верить в тех, кто слаб,

Помнить всех, кто смог —

Тех, кто с виду раб,

А внутри как бог.

Сочи, 03.12.95 года

Она

Она хотела засмеяться

И бросить карты на сукно,

Святой водой к вину догнаться,

Но то был яд, а не вино.

Она хотела падать тенью

На камни старых мостовых,

В них примерять наряд осенний

Под гимн церквей и храмов стих.

Мечталось ей прильнуть губами

К губам таинственных имен,

И резать тишь садов шагами,

Считать, что это только сон.

Она хотела улыбаться

Кострам, где тлела синева,

Саму себя в стекле бояться,

Но ведь… Она была мертва.

Сочи, 09-10.01.96 года

Кто-то

(январский бред в четырех частях)

I

И оплавлялись свечи белым льдом,

И отдавали золотом картины,

Казались серебристым париком

Седые кудри старой паутины.

И р'eквиемом таяли в ночи

Крадущиеся шорохи Кого-то,

Кто знает тайны, кто о них молчит,

Кого назвали этим странным «Кто-то».

На дне бокала снегом яд белел,

И обагрянен кровью был клинок

Того, кто не устал от этих дел,

Кого назвали «Чёрт» и сразу «Бог».

Летучей мышью в окна билась ночь,

В свечах и факелах дворца таился день —

Все знали, что ему уж не помочь,

И даже ночь – его немая тень.

II

Обвитые мечтою, как мечом,

Прокуривали тамбуры разлуки,

Заглядывали вам через плечо

И к морфию тянули свои руки.

И безразличен нам был небосвод

И

все его светила и вершины —

Мы просто проходили бездны в брод,

А где и в бред, прокалывая шины.

Бессонными ночами под луной

В кальяны забивали мандрагору,

И догонялись сном в пути домой,

Следя за ним по бортовым приборам.

Мы были навигаторами лет

И Лордами Фарфорового Храма.

Вплетая в бред шекспировский сонет,

Мы выли: «Рама Кришна! Харе Рама!».

III

Но были вы бездарно холодны,

И жадно жрали спирт в своих подвалах,

Как яд метафорической луны

В корсетах узких на парадных б'aлах.

И сложности в вас было, как в нуле,

Как в «дважды два». Глотая пену смысла,

Вы плыли православием в алтаре

К Отцу и Сыну. И вовеки присно.

Мы ненавидели ваш черный ум

И тонкость пальцев в баритоне лета,

Под опиум клаустрофобных дум

Хотели солнцем выжечь веру света.

Но вы пытались подло нас убить

И в спину целились расчетливым прицелом —

Помыслили единственными быть

В своём лишь сне неповторимым Белым.

IV

Потухли свечи и взошла луна

Оттенком солнца в полотне гардины,

Но во дворце всем было не до сна

Из-за весны и старой паутины.

В высоком кресле посреди ночи,

Уставив взор в камин потухших гротов,

Сидел тот Кто-то, кто давно молчит

В трясине дум долинного болота.

Перебродило водкою вино

В бокале из высоких снов и терций,

И в поцелуе вспенилось оно,

И поджигала спиртом зиму сердца.

И загуляла в скалах его дочь,

Быть может с полнолунием – сном пороков,

И щурилась гиеной ведьма-ночь

На спящие глаза дворцовых окон.

Сочи, 31.01-04.02.96 года

Узник

Я ненавидел старый дом

И эти стены

За их тюремный профиль

На заре,

За то, что в них я резал

Свои вены

И выл, как пес

В дырявой конуре.

Я ненавидел слабонервных и

Пророков,

И в тесноте церковной

Плен Огня,

Но больше ненавидел

Свои строки,

Что как наркотик

Мучили меня.

Сочи, 25.03.96 года

из альбома «За пределом» (1996 – 1997)