Теоретик
Шрифт:
Горячая речь Славы, Гудрона не задела нисколько.
– Ну а если ситуация опять повторится?
– спокойно спросил он.
– Какая именно ситуация? И в чем она повторится?
– Суди сам. Ну уехал ты куда-нибудь туда, где твоей заднице комфортно, и вдруг открыл нечто такое, что сродни открытию Флеминга. Так вот, принадлежать оно будет не той стране, которая родила тебя, выкормила, выучила, а той, что купила твои мозги.
– А ученые здесь причем?! Я уже объяснил тебе все.
– Притом, что они пособники! "Родина там, где жопа в тепле!", - Гудрон намеренно грассировал букву "р" в слове "родина".
–
Они ругались, а мне было хорошо. Не из-за их ругани, к слову, беззлобной. Из-за того, что находимся мы в безопасном местечке. Где спокойно отдохнем до утра, то и дело не просыпаясь на шорохи, каждый из которых может стать роковым. Перед этим, стараниями Гриши, вкусно и сытно поужинали. А их ругань, вернее, полемика, стала украшением ужина. Так сказать, вишенкой на торте. Когда и посмеешься, и поочередно примешь сторону каждого из них, и непременно узнаешь что-то новое. То, что я сейчас испытывал, называлось старинным русским словом "благодушие".
– Какая еще лампочка?
– заинтересованно спросил Янис.
– И причем здесь холодильник?
– Да был у нас однажды разговор, - тут же откликнулся Гудрон.
– Про бесперспективность всех нынешних источников энергии. Даже ядерных. И тех, что уже созданы, и тех, что еще предстоит создать. Наподобие каких-нибудь там реактора холодного синтеза. Не говоря уже про такую муру, как всякие там ветряки и прочие солнечные панели.
– И что, всех их холодильники заменят?
– гоготнул Янис.
– Нет, не заменят. Проф, может, сам все расскажешь?
– Ты этот разговор затеял, ты и объясняй.
– Ну, как знаешь. В общем, так. Этот почти предатель, - тут Гудрон указал на фыркнувшего после его слов Славу, - утверждает, что все взятые вместе компьютеры мира то ли уже сравнялись, то ли вот-вот сравняются по мощности одному-единственному человеческому мозгу.
– Причем мозгу самому посредственному, как, например, у нашего Бориса, - вставил свою ремарку Слава.
– Ну суть, - отмахнулся от него Гудрон.
– Так вот, Янис, ты можешь себе представить, сколько энергии вся эта вычислительная техника потребляет?
– С трудом.
– Много, очень много!
– Гудрон произносил это с таким видом, как будто именно он и являлся до недавнего времени главным энергетиком планеты Земля. И потому цифры были ему хорошо известны.
– Причем настолько, что энергетический кризис уже только из-за них одних не за горами. А человеческий мозг, который равен по мощности всем им сразу, всего-то тридцать ватт. Холодильник притом, что в нем именно такая лампочка. Ты только представь себе, а?!
– У нашего мозга совершенно иные принципы работы, - не смог не влезть Слава.
– И понять мы их пока не в состоянии. При всей той массе информации, которую о нем имеем. Мы даже не знаем: откроется ли эта тайна уже на следующий день, или придется ждать еще не одно столетие. Но вы действительно представьте себе перспективы!
– Вот к именно этому я и веду, - Гудрон заговорил едва не торжественно.
– Возможно, именно ты и добьешься успеха, а сам эмигрировать собрался, - как будто вопрос об эмиграции нашего Профа уже был решен, документы оформлены, и даже билеты куплены.
– Возможно, и я, - не стал скромничать Слава.
– Хотя для этого мне вначале на Землю нужно вернуться. Если не смогут
– А вот тут ты сам себе противоречишь, - обличительно сказал Гудрон.
– Не понял тебя?
– А чего тут непонятного? Вспоминается мне еще один наш разговор.
– У нас их много состоялось. Какой именно?
– Пашка Козырь при нем присутствовал. Его шкафчик Теоретику по наследству достался.
– Это мне ни о чем не говорит. Сам разговор напомни.
– Козырь у тебя поинтересовался: чем можно простимулировать работу мозга? А ты ему ответил, что лучший стимулятор - это поставить его владельца на грань жизнь и смерти. Вот тут-то он и заработает на полную катушку! Заработает так, как не заставишь его работать никакими другими способами!
– Все верно, говорил такое. И сейчас не отказываюсь. Причем, такое равно для всех живых организмов, не только для человека. Даже у червей-паразитов, если у них все хорошо, нервная система редуцируется. Все это так. Но в чем именно заключается мое противоречие?
– В том и заключается, что "художник должен быть голодным". Равно как и ученый.
– Странная у тебя логика, Борис, - покачал головой Слава.
– Какая уж есть.
– Мне стимулировать мозг, нужды нет. Он без того отлично простимулирован. Мне нужно хорошо его кормить, позволять ему качественно отдыхать, и не забивать посторонними мыслями о том, что пора заплатить за свет, а денег совсем не осталось. Все остальное - дело политиков. Пусть между собой договариваются - в науке секретов быть не должно. Потому что наука интернациональна, как интернациональна таблица умножения. И так далее.
– Так, господа художники, политики, и прочие ученые, - Грек, который прислушивался к разговору с не меньшим чем у других интересом, ясно давал понять, что пора заканчивать.
– Завтра будет трудный день, так что выспаться в интересах каждого. Опасаюсь, у нас даже привал устроить не получится, не говоря уже об остальном.
– Гриша, разливай, что осталось, - уже обычным голосом сказал Гудрон.
– Командир!
– торопливо добавил он, видя, что Грек поморщился, - Тут и на палец каждому не будет!
Глава 16
Этот день действительно оказался самым тяжелым из всех тех, что были на протяжении нашего пути. За исключением, может быть, Каньона. И уж, во всяком случае, куда тяжелее самого первого дня пребывания в этом мире. Хотя он тоже был, как любила выражаться мой бабушка; "Не приведи Господь!".
Хорошо помню, как чувствовал себя на грани отчаяния. А отчаяться было отчего. Я не понимал: где я, что со мной, как сюда угодил, и наконец, зачем? И не является ли все происходящее вокруг меня предсмертным бредом, в то время как жизнь моя отсчитывает последние мгновения под колесами автомобиля какого-нибудь лихача? Ведь перед тем, как на некоторое время наступил темнота, и я оказался здесь, собрался перейти дорогу, где движение было довольно интенсивным.