Теория бобра
Шрифт:
Первый этаж планировкой не отличался от второго. Судя по всему, тут еще не определились, под какие цели его использовать: пахло горячим металлом и промышленными химикатами, но в помещении было пусто, если не считать кучи коробок и хлама у входа. Стол для пинг-понга находился в дальнем конце зала. Хорошо, сразу отметил я, что игроков разделяет внушительное препятствие. Казалось, Сами и Туукка по разные стороны стола настолько разошлись во мнениях по некоему вопросу, что даже не заметили нас с Танели, когда мы к ним подошли. Гигант Сами, вечный студент, изучающий социальную
— Туукка опять жестит, — сообщил Сами.
— Играем до победы, — отозвался Туукка, не глядя на нас.
Что-то подсказывало мне, что он все же заметил наше приближение, но никак этого не показывал. Он напоминал рысь — сосредоточенную, собранную, готовую к прыжку.
— Классный выходной, можно по-настоящему расслабиться, — сказал Сами, — пока соперник целится мячиком тебе в физиономию.
— Я целюсь только по столу, — возмутился Туукка.
— Я не это имел в виду, — стал оправдываться Сами. — Просто в субботу как-то хочется расслабиться. Это все, конечно, очень весело и…
— Это турнир, — сказал Туукка. — Сначала отборочный матч, потом полуфинал и, наконец, финал.
— Что, если я уступлю свое место прямо сейчас, на стадии отборочного матча? — предложил Сами.
— Так нельзя, — отрезал Танели.
— Почему это?
— Турнирная таблица, — объяснил Танели.
— Ну, может быть, не все так серьезно к этому относятся?— не унимался Сами. — И не все тут бывшие спортсмены.…
— Бывшие? — переспросил Туукка.
Он как-то весь подобрался и стал еще больше похож на рысь. Я подумал, что если пустить дело на самотек, то несчастный зайчик вскоре окажется у рыси в зубах.
— Ладно, — сказал Танели, — остыньте, парни. У нас тут новый член.
— Член? — вырвалось у меня прежде, чем я успел осмыслить слова Танели.
Мужчины повернулись ко мне.
— Член нашего клуба, Dads Club! — воскликнули все трое.
Я уже собрался возразить — и наконец прояснить ситуацию, — что, собственно говоря, никуда не вступал и что это какое-то недоразумение, но промолчал. Глянул в окно и краем глаза заметил знакомый зеленый пуховик — на углу, у автосалона. Произведя короткий расчет, я принял решение.
— Отлично, — произнес я. — Глотну свежего воздуха перед началом партии.
Мой ответ, похоже, понравился всем троим. Когда я вернулся к двери, до моих ушей долетело, что подача перешла к Сами. Прежде чем взяться за ручку, я на мгновение остановился. У двери были сложены коробки, которые, судя по содержимому, застряли тут по пути на второй этаж. Часть коробок была открыта. Поскольку впереди меня ждала неизвестность, я подумал, что неплохо бы к ней хоть как-нибудь подготовиться. Решение родилось мгновенно. Когда я выходил на улицу, в правом боковом кармане у меня уже лежал баллончик с краской.
Окрепший мороз сразу взялся за меня, покалывая лицо то тут, то там, словно шерстяное одеяло. Я перевел дух. Затем двинулся вперед. Наступило самое
Безветрие и полная тишина.
Эта часть промзоны примыкала к парку, который в этом месте представлял собой полосу леса шириной в несколько десятков метров. Позади меня высился густой зимний лес, справа — темно-бордовая кирпичная стена, слева — отвесная скала, спереди — стена автосалона из металлических листов без единого окна. Отовсюду, куда ни глянь, я был скрыт от посторонних глаз.
План мой никоим образом не претендовал на идеальную завершенность, но, с учетом обстоятельств, был, на мой взгляд, лучшим из возможных. Исходные данные были очевидны. Следовало взять инициативу в свои руки. И, поскольку мне не хотелось, чтобы Туули или члены чудного клуба, в числе которых я неожиданно оказался, что-то узнали про Олави и его намерения, начинать стоило отнюдь не с прыжков вокруг теннисного стола.
За спиной каркнула ворона; затем я услышал, как она взлетела.
Потом до меня донесся скрип шагов по снегу: кто-то шел между домами.
Несколько секунд — и из-за угла появился Олави. Он сделал два шага и остановился примерно в трех с половиной метрах от меня. Мы посмотрели друг другу в глаза. Вероятно, не ошибусь, если скажу, что из нас двоих меньше этой встрече удивился я.
— Какого …? — спросил Олави.
Вопрос показался мне интересным и понятным. Олави выглядел изрядно продрогшим и раздраженным, редкие светлые усики казались особенно жалкими на красном от мороза лице.
— Ты следишь за мной уже несколько дней, — сказал я. — Зачем?
Олави задумался.
— Ты мне не нравишься, — после паузы ответил он.
— Как думаешь, почему? — спросил я.
Олави прищурился, при этом его верхняя губа приподнялась, обнажив зубы, а усы стали еще более жиденькими.
— Чего?
— Потому что я поставил под сомнение вашу бизнес-модель и усомнился в ее жизнеспособности как в краткосрочной, так и в долгосрочной перспективе. И предложил простой, чисто математический подход к проблеме, который позволил бы реально оценить ситуацию.
На лице Олави появилось задумчивое выражение.
— Засунь себе в задницу эту твою математику, — сказал он наконец.
Я выдержал небольшую паузу.
— А что, если я скажу тебе, что мне обидно слушать такие слова? — произнес я. — Потому что математика важна для меня, и я заметил, что всегда могу на нее положиться.
Олави покачал головой.
— Нам в «Сальто-мортале» не нужна твоя гребаная математика, — сказал он, правой рукой доставая что-то из кармана. Удивительно быстрым движением — особенно если учесть, что он довольно долго простоял на морозе, — его пальцы ухватили какой-то предмет. Он поднял руку. На солнце сверкнул стальной кастет.