Теория и история политических институтов
Шрифт:
Экономические изменения, вызванные распространением же лезных орудий, оказали революционизирующее воздействие на всю совокупность общественных отношений, дав толчок разви тию частной собственности и рабского труда. Античные источники рисуют картину государственных мер, направленных на регулирование социально-экономических отношений внутри полиса. Это и солоновская сейсахтейя (отмена долговых обязательств), и приписываемая Ликургу уравнительная земельная реформа в Спарте, систематические запреты и ограничения на продажу и покупку земли, регулярно устанавливаемые налоги на состоятельных граждан (в виде литургий или прямых конфискаций), законы против роскоши, бесплатная раздача зерна малоимущим, наделение землей за счет государства, введение платы за исполнение магистратур (вплоть до выдачи денег за посещение народного собрания
Экспансионистская внешняя политика, порабощение соседних полисов, завоевательные экспедиции с целью приобретения рабов дополняли меры, предпринимаемые общиной для поддержания внутри нее относительного имущественного равенства, без которого была немыслима политическая активность граждан.
Все указанные выше черты общественного развития, способствовавшие укреплению рабовладельческой демократии, создали экономические и социально-политические предпосылки для необычайного культурного расцвета. Решающее значение имел огромный прогресс политических и личных свобод по сравнению как со всеобъемлющей системой не допускающих отклонения от установленных норм мелочных предписаний, регулирующих жизнь примитивных обществ дописьме нной эпохи, так и бюрократической регламентации, характерн ой для государств Древнего Востока. Повсеместное применение рабского труда давало гражданам необходимый досуг для активного участия в решении государственных дел и открывало возможности для реализации интеллектуальных потребностей в различных сферах культуры. Последнему немало способствовали отсутствие в Древней Греции жречества как особой корпорации, обладающей монополией на «производство идей», относительно слабая роль традиционных религиозных представлений в ре гулировании повседневного поведения.
Широкое развитие политических и культурных контактов между полисами, а также между греками и другими древними народами, достигшими высокого уровня цивилизации, расширяло кругозор, вырабатывая активное отношение к жизни, предприимчивость, склонность к восприятию полезных изобретений и новшеств.
В древнем мире сформировались типологически различные политические институты и формы государственности, от которых ведут происхождение практически все современные государства. Сравнительный анализ европейского пути развития, инициированного полисной культурой, с традицией, заложенный ранними азиатскими деспотическими государствами, требует выявить логику эволюции государственности. Две такие типологии разработаны на рубеже XX–XXI вв.
Первая типология, разработанная в книге Д. Норта, Д. Уоллиса и Б. Вайнгаста «Насилие и социальные порядки», выделяет две основные модели социальных порядков – естественное государство и общество открытого доступа, в рамках которых в многообразных обществах в различные исторические эпохи функционируют политические институты, структурирующие отношения людей и их организаций в процессе создания политической, экономической, религиозной и военной власти [Норт, Уоллис, Вайнгаст, 2011, с. 40].
Обе модели были порождены двумя великими революциями – «неолитической, сельскохозяйственной, урбанистической, или первой экономической», и «второй социальной революцией» – промышленной и современной. В ходе первой революции произошел переход от примитивного порядка малых социальных групп охотников и собирателей к порядку ограниченного доступа, или естественному государству, решившему проблему насилия путем создания господствующей коалиции, ограничившей доступ к ценным ресурсам – земле, труду и капиталу, над «такими ценными видами деятельности, как торговля, религия и образование, – предоставляя его только элитам» [Норт, Уоллис, Вайнгаст, 2011, с. 40]. Естественное государство «естественно, поскольку на протяжении почти всех последних десяти тысяч лет для общества, состоящего более чем из нескольких сотен человек, оно фактически стало единственной формой устройства, которое в состоянии обеспечивать материальный порядок и управлять насилием. Естественные государства включают широкое разнообразие обществ, но мы далеки от того, чтобы предположить, что все они одинаковы. Месопотамия III тысячелетия до н. э., Британия при Тюдорах и современная Россия при Путине – естественные государства, но общества в них очень разные» [Там же, с. 82–84].
В современном мире естественное государство является нормой, поскольку сегодня 85 % его населения живут в порядках ограниченного доступа; «лишь 25 стран и 15 % населения всего земного шара живут сегодня в обществах открытого доступа» [Там же, с. 55–56, 33]. Его отличительными характеристиками являются: 1) верховенство права для элит; 2) постоянно существующие формы общественных и частных организаций, включая само государство; 3) консолидированный политический контроль над вооруженными силами. В порядках отрытого доступа «большие экономические организации концентрируются… на рынках и затрагивают политику лишь по касательной… В естественных государствах все крупные экономические организации являются политическими» [Там же, с. 76, 445].
Д. Норт, Д. Уоллис и Б. Вайнгаст не упоминают в концептуальном плане ни об одном из предшественников за исключением Томаса Гоббса и его концепции «естественного состояния», однако трудно отказаться от мысли, что такие предшественники, безусловно, имеются. К ним относится К. Маркс, обстоятельно разработавший концепции двух общественно-экономических формаций (архаической первичной и вторичной, уже знакомой с социальными антагонизмами), двух структур и двух путей развития: европейского пути с его чередованием структурных модификаций – античной, феодальной, капиталистической – и пути, олицетворяемого Востоком, существенными характеристиками которого являются «поголовное рабство» и полное поглощение личности коллективом, где отсутствие частной собственности – «ключ к восточному небу», отдельный человек «никогда не становится собственником, а является только владельцем», потому что он «раб того, в ком олицетворено единое начало общины» [Маркс, Энгельс, т. 46, ч. 1, с. 485, 482; т. 28, с. 215, 221].
Другим предшественником типологии Д. Норта, Д. Уоллиса и Б. Вайнгаста является К. Поппер, развивший в работе «Открытое общество и его враги» концепцию и понятие «открытого общества» [Поппер, 1992], введенного в научный оборот А. Бергсоном для описания социальной организации, противоположной сообществу, «едва вышедшему из лона природы», в котором господствуют примитивные религиозные верования [Там же, с. 251]. В отличие от «закрытого общества» со свойственной ему «верой в существование магических табу», в открытом обществе «люди (в значительной степени) научились критически относиться к табу и основывать свои решения на совместном обсуждении и возможностях собственного интеллекта» [Там же]. У К. Поппера в политическом плане такому типу общественной организации и сознания соответствует современная либеральная демократия.
Наиболее яркой стороной аргументации авторов книги «Насилие и социальные порядки» являются два тезиса. Первый включает попытку опровержения разработанной М. Вебером и его многочисленными последователями концепции государства как организации, с успехом претендующей на монополию легитимного насилия в пределах собственной территории. По мнению американских ученых, такой монополией обладают только порядки открытого доступа, в то время как в большинстве естественных государств, организованных «на основе сетей патрон-клиентских отношений», где «власть, насилие и принуждение коренятся в господствующей коалиции», «доступ к средствам насилия рассеян среди элиты» и «дисперсия контроля над насилием», что является наиболее характерной чертой коалиционной структуры [Норт, Уоллис, Вайнгаст, 2011, с. 69; см. также: с. 82–83, 269–270, 446–447].
Наибольшего внимания заслуживает тезис, отрицающий какой-либо прогресс в динамике эволюции государственности (за исключением двух прогрессивных революционных сдвигов, в результате которых возникли обе инновационные для своего времени государственные структуры). «Динамика социального порядка – это динамика социальных изменений, а не прогресса… Прогресс от менее сложных структур к более сложным не подразумевает никакой телеологии, так как ничто не толкает общества к созданию более сложных организаций; многие общества движутся как вперед, так и назад» [Там же, с. 55, 447]. Именно по этой причине институты, возникшие на Западе, не могут быть пересажены или напрямую использованы государствами, находящимися за пределами западного мира.