Теория и методология психологии. Постнеклассическая перспектива

Коллектив авторов

В том случае, если мы уверены в возможности перестроить, переконструировать ситуацию и на этой основе выстроить будущее, снимается неопределенность этого будущего и те тревоги и опасения, которые оно несет с собой. Таким образом, конструкционистская парадигма, в рамках которой можно говорить о трансформации окружающего мира в направлении желаемых изменений, увеличивает степень предсказуемости будущего и снимает эмоциональную напряженность, смыкаясь с проблемой неопределенности, имеющей и методическую, и методологическую, и социальную обусловленность.

Сложности в описании неопределенности при предсказании проведения объектов в определенных ситуациях существуют не только в психологии, но и в естественных науках, например, в

физике, где концепция неопределенности разрабатывалась еще с середины ХХ в. В рамках этой концепции доказывается, что фактически невозможно не только предвидеть будущее направление движения частиц, но и точно понять, какой путь они проделали в прошлом. Единственное, что объективно возможно – это увидеть положение частицы в конкретный момент времени.

Применяя понятие неопределенности к психологии, можно говорить о том, что в современном мире причинно-следственные отношения не всегда могут стать основой понимания событий, происходящих даже в настоящее время, и тем более они не могут помочь предсказать, как будет вести себя человек в будущем, как отреагирует даже на знакомые раздражители. Все это делает даже стабильную ситуацию не совсем ясной, еще более неопределенной является новая или постоянно меняющаяся ситуация, в которой сам человек, его мысли, состояние, поведение тоже становятся в большей, чем обычно, степени, неопределенными. Человек одновременно является как бы и стабильным образованием с ясной устойчивой структурой мотивов, и постоянно меняющейся величиной в системе разнообразных отношений (и частица, и волна одновременно).

Поэтому объективация мотивов поведения человека в ситуации неопределенности не может уже соотноситься с поступком как феноменом личности. Однако невозможно совершенно отказаться от принципа детерминации, так как, хотя мы и не можем, как уже говорилось выше, полностью изучить причины поступков людей, мы в то же время не можем и исключить наличие причинно-следственных отношений в каждом конкретном случае, так же как и возможности их будущего анализа. При этом игнорирование детерминизма фактически стирает границу между научной и житейской психологией, психологией и мистикой: полностью отрицая это принцип, мы выйдем за рамки научности.

Поэтому в настоящее время приходится искать опосредованные способы анализа. По другим людям мы можем судить о том, что происходит с человеком, идентифицируясь с ним, можем судить о его мотивации. Но это – не полностью достоверное знание, оно опосредовано как культурой (человек ведет себя соответственно определенным эталонам), так и опытом и переживаниями наблюдателя, его атрибутивными схемами. Поэтому такое значение для постнеклассической психологии приобретают нарративы, результаты самонаблюдения. Как источник света позволяет не только разглядеть движущееся в темноте тело в конкретный момент времени, но и предположить, откуда оно появилось и куда направляется, моменты инсайта, рефлексии помогают человеку частично понять себя, осознать причины своих поступков, свои мысли и переживания, чтобы потом экстраполировать эти наблюдения на других людей. Но это только дискретные моменты: понимание того, что предшествовало им (причина) и того, что за ними последует, достаточно фрагментарно и субъективно, т. е. осознание себя и объективация идентичности в принципе возможны только здесь и сейчас. В то же время сохраняется иллюзия, что мы представляем себе свое предыдущее состояние, хотя мы оцениваем себя не намного лучше, чем окружающих.

Таким образом, для психологии объективация и операционализация понятия неопределенности актуальна в связи с методологическими проблемами и предметом исследований – личностью, внутренний мир которой в принципе не определен для окружающих, а во многом и для самого человека. Ситуация внешней неопределенности лишь усиливает это положение, делая его очевидным.

Поэтому в конструировании человеком своего поведения в ситуации неопределенности присутствует

не только элемент активности, но и элемент неизбежности, так как человек не может не создавать ту реальность, которая вызывает у него меньший страх и негативные переживания, как-то справляясь с тем фактом, что полностью осознать и предсказать ситуацию он не в состоянии, если хочет продуктивно жить и работать. При этом им используются различные виды объективации и объяснения, оценки и интерпретации своего поведения. Поэтому, как мне представляется, философия постмодерна и полипарадигмальность методологии особенно созвучны современной ситуации, непредсказуемость и вариативность которой волей-неволей приводят к необходимости создания «коллажа», отражающего разные аспекты ситуации и нашего присутствия в ней.

Полипарадигмальный характер современной психологии дает возможность не только выхода за пределы поля одной концепции и объяснительных принципов одной науки, но и наполнения понятия избыточными смыслами, открывая возможности их сравнительного толкования, что органично связывает ее методологию с постмодернизмом.

Согласно постмодернистскому взгляду, мир многомерен и многогранен, а образ мира – это своего рода мозаика, которая складывается из отдельных образов, представлений, теорий. Как и мозаика в калейдоскопе, образ мира, каким он нам предстает, зависит, прежде всего, от нашего сознания, от нашей интенции, которая и определяет «поворот» калейдоскопа и изменение картины мира. С этой точки зрения эволюция научного знания рассматривается как последовательная смена теорий, каждая из которых более точна и применима, чем предыдущие, но ни одна не описывает явления полностью и окончательно, ни одна не несет абсолютную истину. Именно поэтому наука в поисках ответов на кардинальные вопросы должна выйти за пределы условных границ между дисциплинами, используя те «языки», которые оказываются подходящими для описания различных аспектов многоуровневой, взаимосвязанной реальности. Одновременно эти критерии задают рамки и основания будущих исследований, которые, безусловно, будут проводиться, и не только в постнеклассической психологии.

ЛИТЕРАТУРА

Бергер П., Лукман Т. Социальное конструирование реальности. М.: Медиум, 1995.

Бернштейн Н.А. Очерк по физиологии движений и физиологии активности. М.: Наука, 1966.

Гибсон Д. Экологический подход к зрительному восприятию. М.: Прогресс, 1988.

Кравков С.В. Самонаблюдение. М.: Госиздат, 1922.

Леонтьев А.Н. Деятельность. Сознание. Личность. М.: Политиздат, 1975.

Социальная психология в современном мире / Под. ред. Г.М. Андреевой и А. И. Донцова. М.: Аспект Пресс, 2002.

Харре Р. Метафизика и методология: некоторые рекомендации для социально-психологического исследования // Социальная психология: саморефлексия маргинальности. М.: ИНИОН РАН, 1995.

Шпет Г.Г. Психология социального бытия. М.: Академия педагогических и социальных наук, 1996.

Ярошевский М.Г. Историческая психология науки. СПб.: Наука, 1994.

ПОСТМОДЕРНИСТСКИЕ ПЕРСПЕКТИВЫ РАЗВИТИЯ ПСИХОЛОГИИ

М.С. Гусельцева

Последняя четверть ХХ в. в искусстве, философии и гуманитарных науках была заявлена как эпоха постмодерна. И ряд зарубежных авторов взялись исследовать возможности развития психологической дисциплины в «постмодернистском культурном ландшафте». Итогом такого исследования стал симпозиум, состоявшийся в Дании в июне 1989 г., посвященный проблемам взаимоотношения психологии и постмодернизма (Psychology and Postmodernism, 1994).