Теория и методология зарубежного литературоведения: учебное пособие
Шрифт:
Во-вторых, тайна внутренней жизни автора не может быть ключом к смыслу произведения, так как, по Юнгу, оно не является результатом личного авторского сочинительства, а представляет собой надиндивидуальный феномен. Юнг уподобляет произведение «живому существу», которое «произрастает в душе» художника, «как дерево в почве, из которой оно забирает нужные ему соки» [там же, 223]. «Оно есть самосущность, которая употребляет человека и его личные обстоятельства просто в качестве питательной среды, распоряжается его силами в согласии с собственными законами и делает себя тем, чем само хочет стать» [там же, 221], «на правах высшей инстанции мобилизуя Я [художника] на службу себе» [там же, 223]. Поэтому творчество представляется Юнгу принудительным: художник не является свободным создателем произведения, он находится «в
Таким образом, по Юнгу, произведение не есть результат сознательной деятельности автора. Кроме того, оно не является и исключительно результатом деятельности личного бессознательного художника, на реконструкцию которого был направлен фрейдистский анализ. Источник его нужно искать в сфере коллективного бессознательного.
Вводя понятие «коллективное бессознательное», Юнг дифференцирует открытую Фрейдом сферу бессознательного, выделяя в ней бессознательное двух видов: «личное» и «коллективное». Личное бессознательное, о котором только и писал Фрейд, формируется на основе сугубо индивидуального опыта и представляет собой вместилище вытесненных из сознания травм и влечений, неприемлемых в культуре. Коллективное бессознательное не формируется на основе личного опыта, оно «наследуется с прадревних времен… в структуре головного мозга» [там же, 229]. Это особо глубокий уровень бессознательного, который аккумулирует общечеловеческий опыт «в виде определенной формы… образов» [там же, 229]. Комментируя эту идею, Юнг в одной из работ сравнил психику человека с многоэтажным зданием, фундамент которого закладывался в первобытные времена, а этажность возводилась на протяжении последующих эпох. Сам человек обитает на верхних этажах уже современной застройки и не подозревает о той архаической кладке, на которой покоится все здание [см.: Сурова 2001, 275]. Единицы коллективного бессознательного Юнг назвал архетипами. Это структурные элементы коллективного бессознательного, которые возникли на самой ранней стадии развития человечества и сохранились в психике человека и по сей день. Юнг обосновывает следующие характеристики архетипов:
1. Смысловая и ценностная нейтральность: архетипы – это пустые формы, пустые модели человеческих представлений, однозначное смысловое содержание в них отсутствует. «Сам по себе архетип не являются ни добрым, ни злым», – пишет Юнг. Не обладая конкретным, фиксированным этическим значением, архетип в процессе человеческой жизни может быть наполнен любым содержанием.
2. Универсальность, «вездесущность», «транстемпоральность». По Юнгу, архетипы обладают свойством вечной устойчивости, и оттого они с необычайным постоянством повторяются в мифологиях самых разных народов, в бредовых состояниях психически больных людей и в художественном творчестве.
3. Суггестивность: архетипы обладают огромной силой внушения, они способны «впечатлять, внушать, увлекать».
На этой характеристике архетипа как пустого, априорного, универсального и суггестивного элемента человеческой психики основана юнговская концепция творчества. Творчество, по Юнгу, «вырастает из глубин бессознательного», оно есть бессознательная репродукция архетипов – нейтральных и пустых схем, присутствующих в коллективном бессознательном. Художник воспроизводит их в силу особой чувствительности к этому «прадревнему» пласту своей психики, наполняя их тем или иным оригинальным содержанием. В его творческой деятельности «коллективное бессознательное прорывается к переживанию», обретая образную фиксацию.
Поясним данную идею на примере юнговского анализа романа Д. Джойса «Улисс». Статья Юнга об «Улиссе» представляет собой попытку объяснения того парадокса, который отличает восприятие романа Джойса. С одной стороны, «Улисс» «оскорбляет все устоявшиеся привычки чтения» и «издевается» над всеми попытками читателя понять его смысл, отчего чтение его неизбежно вызывает у читателя «недобрую скуку» и раздражение. Но, с другой стороны, роман обрел необычайную популярность. Юнг объясняет этот парадокс тем, что Джойс в «Улиссе» выразил «бессознательное психического бытия своего времени», «открыл тайны духа своей эпохи», а именно: скепсис, религиозный нигилизм, душевную растерянность. Выражение «тайн духа» своего времени удалось Джойсу посредством
«Улисс» Джойса представляет собой сознательное обращение автора к мифологической схеме. Но и в том случае, когда произведение не содержит в себе никакой явной отсылки к архетипическим формам, в системе Юнга оно также рассматривается как знаковое выражение архетипического содержания человеческой психики, бессознательно, вне воли автора проявившегося в нем. На его расшифровку и направляются герменевтические усилия критика.
Герменевтическая методология Юнга касается, во-первых, расшифровки архетипической семантики литературных образов, а во-вторых, расшифровки архетипической семантики сюжетов.
Обратимся к юнговской методологии глубинного анализа литературных образов. В ее основе лежит реконструкция архетипического содержания образа того или иного персонажа, т. е. поиск тех архетипических моделей, которые нашли свое конкретное выражение в образах конкретных литературных героев. Юнг называет эти модели «архетипы-персоналии». Они символизируют разные аспекты жизни человеческой психики, обретая в литературном произведении как позитивную, так и негативную манифестацию. Перечислим основные архетипы-персоналии.
Архетип Матери. Этот архетип-персоналия символизирует само коллективное бессознательное в психике человека, а также его истоки, то производящее начало, к которому он принадлежит. В словесности этот архетип реализуется в образах богинь, а также хтонических существ женского пола (мойры, норны, парки и т. д.). Кроме того, манифестацию данного архетипа представляют собой и образы семьи, родного дома, родового гнезда, которые в истории героя могут играть как положительную, так и негативную роль. Например, в романе Гончарова «Обломов» такого рода архетипическую основу можно обнаружить в образе Обломовки.
Архетип Ребенка, по Юнгу, символизирует такой аспект жизни человеческой психики, как пробуждение индивидуального сознания, выделение индивидуальной психики из коллективного бессознательного. В литературе этот архетип манифестируется в образе персонажа, который является носителем центрального события: героя или антигероя.
Архетип Персоны (или Маски). Данный архетип символизирует ложную реализацию личности, а именно ту роль, с которой идентифицирует себя человек в процессе социализации. В литературном произведении данный архетип реализуется, как правило, в образах персонажей-двойников центрального героя, которым он подражает или от которых он пытается дистанцироваться. В романе Гончарова, например, этот архетип можно обнаружить в образах чиновников петербургской конторы, в которой начинал свою столичную карьеру Обломов, когда покинул Обломовку, и из которой он сбежал, разочаровавшись в службе и общественной жизни.
Архетип Тени, по Юнгу, символизирует вытесненную часть психики, т. е. то ее содержание, которое по тем или иным причинам не было допущено в сознание, было подавлено. Причем Тень не обязательно символизирует способность человека к чему-то злому и темному. Теневое существование могут вести и положительные качества человека. Например, если он живет ниже собственного уровня, теневое существование ведут положительные стороны его натуры, тенью становится доброе начало личности. Тень такого рода, например, описал Гончаров в образе Обломова: в его истории именно хорошие качества оказываются вытеснены на периферию сознательной жизни, и «в сознательную минуту» он чувствует, что в нем, «как в могиле, зарыто хорошее, светлое начало». В литературном произведении персонаж, манифестирующий архетип Тени, как правило, является оппонентом героя. Это либо друг и помощник (Штольц в «Обломове»), либо искуситель, демонический двойник героя (Мефистофель в «Фаусте»).