Теория катастрофы
Шрифт:
Никки поняла, что всё делает правильно.
Горячее солнце разгоняло туман и открывало просторное поле, заросшее сочной лохматой травой. Движение ребром ладони — и на лугу возник ручей, искрящийся на солнце. Он прыгал и оскальзывался на мокрых валунах.
Туман рассеивался и отступал. «Эй, приятель, послужи ещё!» — решила девушка, поймала уползающие куски тумана и слепила из них деревья и лес.
Сорвала веточку клёна, смяла её в кулаке, а потом расправила в жёлтую птичку. Выпорхнувшая из ладони птица засвистела что-то радостное и знакомое.
И под утреннюю песню канарейки Никки проснулась. Переполненная чувством
Поправилась: «Создателем!» — и быстро вскочила с кровати. Лежать было совершенно невозможно от распиравшего сердце восторга.
Родители взяли её с собой! Они были с Никки до конца, и они любят её.
Ей больше никогда не приснится кошмар брошенного ребёнка.
На доске объявлений появилось красное и суровое:
3–11 января для второкурсников состоится плановая учебная экскурсия на Марс.
Явка всех обязательна!
Школьники, не желающие лететь на Марс, должны принести объяснительные записки от родителей. Уклонившиеся от посещения Марса получат дополнительный тест по планетологии и горько пожалеют, что пренебрегли экскурсией!
Отправление 3 января, в 7 часов утра.
Время в полёте: 75 часов — туда и 72 — обратно.
Пребывание на Марсе включает однодневные экскурсии в Марсополис, на ферму Большого Каньона и в пещеры Северного ледника.
Никки показала Джерри на объявление:
— Летим?
— Конечно. Это интересно. Да и объяснительные записки для нас писать некому…
Никки только вздохнула. Такая же мысль рождалась у неё всегда, когда в Колледже появлялись сообщения о родительских собраниях или ещё о чём-нибудь, где требовалось участие матерей и отцов.
Невероятные счастливчики — те, у кого есть и мать, и отец.
Никки могла заработать миллиарды, Джерри мог сотворить умнейшего робота.
Они вдвоём могли свернуть горы, но ни он, ни она не могли вернуть родителей.
Родители — это необратимое счастье.
Профессор Тур приняла Никкину работу по береговым рельефам, похвалив студентку следующим образом:
— Не ожидала такой прыти от такой невежды!
Потом помолчала и спросила:
— А вы не хотите серьёзно заняться географическими исследованиями?
— Хочу, — с готовностью сказала Никки. — Но, к сожалению, не могу. Спать хочется всё больше и больше.
Профессор географии не удивилась.
— А вы не возражаете, если я поручу другим студентам изучить происхождение многорядной дюны? Очень любопытная структура.
— Не возражаю, если потом расскажете её историю.
— Если сумеем расшифровать эту тайнопись, то непременно!
В глазах профессора Тур зажёгся огонёк энтузиазма, и она посмотрела на зал, полный притихших школьников.
— Ну, кто из вас хочет провести зимние каникулы на Пуэрто-Рико?
Каникулы приближались верхом на черепахе со связанными ногами.
Студенты изнемогли, ожидая конца семестра.
Наконец, черепаха доползла, виновато улыбаясь беззубым ртом.
Уф-ф!
Рождественский Бал! Рождественский Бал!
Вся школьная мучёба была мгновенно забыта, и время помчалось ошалевшим зайцем. Бал завтра, а костюм ещё нужно ушить, а туфли ещё не прибыли, а платье оказалось тесным в талии и везде, а пояс — не в тон, а фасон каблуков — от мамонта, а на носу не только бал, но и прыщик! А-а-а!
Вечером в холле десятого этажа башни Леопардов собрались Джерри, Дмитрий и Бим. Джентльмены ожидали своих дам, поправляя в сотый раз бабочки и галстуки, то и дело, а то и без дела, поглядывая на часы и на дверь с изображением девочки с зонтиком.
Наконец дверь открылась, и выпорхнули сразу трое: Никки, Изабелла и Лора.
Возгласы возмущения застыли на губах, и юноши молча зашли за девушками в лифт.
Дмитрий перевёл дух и сказал жалобно:
— Как вам удаётся превратиться из обычных девушек в стайку богинь?
— Глупыш! — величественно сказала крупная Лора в апельсиновом платье и с пышной смоляной причёской. — Мы — всегда богини! Исключительно из жалости к вам, мы в рабочие дни превращаемся в обычных девушек. Чтобы вы могли сфокусироваться на учёбе.
Бим принюхивался сразу к трём духам, и глаза его разбегались за ноздрями.
Никки надела голубое платье с серебряными полосками, струящимися в таком прихотливом узоре, что взгляд гипнотически следовал их изгибам.
Джерри смотрел на Никки и бестактно не обращал внимания на других девушек, хотя Изабелла в чёрном платье с обильным золотым шитьём была весьма эффектной. Её белокурые волосы были собраны модельером Луизой в конструкцию с такой причудливой топологией локонов, что, при смене ракурса, причёска Изабеллы выглядела минимум как пять совершенно новых причёсок.
Изабелла выглядела отлично, но не для Джерри — он ничего с собой сделать не мог, одержимый бедняга. И не хотел.
Он видел только свою драгоценную Никки, которая светилась в его глазах.
Он ощущал в воздухе только запах её любимых жёлтых роз.
Никки, улыбаясь и не отрываясь, тоже ласково смотрела на юношу.
Изумительная поездка в волшебном лифте — наедине в шумной компании друзей. Видеть только друг друга, выстраивать серебряные ажурные мосты, посылать своё горячее дыхание и обжигаться ответом, опутывать и запутываться в прозрачных крепких паутинках.
Лифт остановился и с облегчением выпустил из себя шестерых молодых людей, окружённых облаком ароматов и ещё каких-то сияний и искр.
Юноши провели своих дам в зал приёмов. На пороге все дружно охнули и остановились.
Нынешний Рождественский Бал превзошёл все предыдущие.
Зал был разбит на четыре зоны. В одном углу раскинулся рождественский парижский Монмартр — в сияющих деревьях, увитых гирляндами лампочек, и в уютных кафе, где и в самом деле можно было закусить. В другом углу высилась легендарная Русская Ёлка — вся в расписных национальных игрушках. Засмотревшийся на чудесное дерево имел шанс попасть ногой в полынью в антарктическом углу зала, где ледяные гроты и скалы образовывали полупрозрачный сверкающий дворец, по коридорам которого бродили пингвины и носились на коньках студенты. Ещё один угол зала выглядел нью-йоркским Таймс-сквером со знаменитым стеклянным шаром, разбивающимся с двенадцатым ударом новогодних часов. В лунном Таймс-сквере и вокруг Русской Ёлки студенты уже вовсю танцевали, а в пещерах ледяного дворца с визгом развернулись подозрительные игры — то ли прятки, то ли догонялки.