Теория описавшегося мальчика
Шрифт:
Весь этот неожиданный скандал уничтожил тонкую атмосферу эротического чуда.
Настя Вертигина пришла в себя в крепких объятиях человека-ксилофона совершенно голой. Первые секунды ей казалось, что в нехорошем сне она, но, чувствуя между ног что-то непривычное, а в зацелованных губах боль, Настя тотчас захотела умереть. Ее рука зашарила по сервированному столу, нащупала нож, ухватила его и понесла к своему трепыхающемуся сердцу. Иван перехватил спешащую к девушке смерть и принялся говорить важное:
— Да что ты, Настенька!
А она:
— Дайте мне умереть! — Вырывалась из рук, словно плененная лань. — Я все равно не смогу жить! Господи, как же это все!!!
Но Иван знал, что делал. Удерживал себя в ней и клялся:
— Я люблю тебя!!! Люблю тебя, как никого прежде! Если бы не ты, я умер бы от тоски!
— Зачем вы меня обманываете?!! Так не бывает! Вы меня не знаете!
— Клянусь, Настенька! — Он взял ее за руку, преодолевая сопротивление, приложил ее ладонь к левой деке инструмента. — Ты слышишь? Ты слышишь, как оно стучит? Любовь не требует знания!
— Да… Но зачем…
— Оно еще стучит только благодаря тебе! Я сегодня должен был умереть, но воспоминание о твоем лице прибавило мне сил!..
— Я не верю!!! Без моего согласия… — Она отдернула руку от карельской березы. — Все по согласию должно быть!
— Разве заставлял тебя я? Вспомни!
Она попыталась вспомнить, как весь это ужас начался, но никаких образов в голове не проявлялось. Заплакала горько, а он еще подлил масла в огонь, рассказав, что она первая прикоснулась к его телу, а он и мечтать не смел. Она вновь захотела смерти. Но он принялся выправлять ситуацию, опять красиво рассказал о своей любви к ней:
— Я хочу жениться на тебе, Настенька!
— Вы…
— Ты станешь моей женой?
Он напрягся внутри нее, она вскрикнула от еще нового, но такого сладкого ощущения и, конечно, ответила:
— Да.
При таком исходе ситуации все в мгновение ока меняет полюса. Иван откуда-то вытащил кольцо с дорогим камнем и ловко надел его на безымянный пальчик девушки.
Потом они долго болтали в объятиях друг друга. Еще несчастная минуты назад, сейчас Настенька испытывала чувство всеобъемного счастья, как никогда прежде. Она улыбалась, касаясь его губ своими, хихикая, спрашивала Ивана и себя: а что скажет дедуля? А какое ей платье сшить на свадьбу? И где они будут жить?.. А он отвечал, что дедушка ее только рад будет за внучку, а платье непременно белое, со шлейфом, а жить они будут во дворце, возле Атлантического океана!..
Между тем помощник начальника станции старик Вертигин в расстегнутой шинели бегал вдоль состава, ища внучку. На миг ему показалось, что родное личико ее мелькнуло в окошке. Он бросился на ступени вагона, забрался, застучал, заколотил в запертую дверь, а когда она открылась, принялся умолять охранника о помощи.
— Внучка моя здесь где-то! — просил жалобно. — Настенька! Пошла к артисту и не вернулась!
Рыжему Мите было жаль пожилого человека с обветренным лицом. Но охранник был на работе, а потому сказал.
— Иди, старик, домой. Простудишься! Нет здесь твоей Настеньки…
— Нет?..
Силы почти покинули его, он с трудом спустился на землю и заковылял к станционному зданию. Охранник еще некоторое время провожал его несчастную согбенную фигуру, а потом захлопнул дверь, чтобы тепло не выпускать.
Налюбленный и наласканный, Иван Диогенович отправил Настеньку в соседний вагон привести себя в порядок и поужинать с Верочкой, сославшись на короткие, но неотложные дела…
Он отдыхал, немного спал и посмотрел грустный и светлый сон о том, как еще совсем маленьким, помнящим горы и перевалы родной страны, попал в семью Диогена Ласкина.
— Я люблю фаршированного карпа! — провозглашал Диоген. — Я люблю эту рыбу за то, что она самая вкусная! — и целовал полные пальцы жены, задабривая женщину.
— Мерзавец! — качала головой улыбающаяся жена и шла на кухню готовить.
Маленький новоиспеченный Иван никогда прежде не видел рыб. Ни живых, ни мертвых. А здесь огромное чешуйчатое существо билось в мойке, стремясь выскочить из нее. Женщина много и быстро говорила мужу какие-то новости, произошедшие с соседями по дому, одновременно работая с рыбой. Она заливала уксус рыбе в жабры, отчего карп засыпал навсегда, а потом, очистив от чешуи, снимала с него кожу, словно перчатку. Отделяла от него, голого, кости, вытащив даже самые крохотные, а затем засовывала филе в мясорубку.
Иван смотрел на мать и вспоминал деда. Старик также умел ловко разделывать козла, не оставляя ничего на выброс. Все шло в дело, даже рога, из которых после обжига на костре пили воду…
Мать добавляла в фарш хлеба, вымоченного в молоке, обильно специй, чуть яйца и, перемешав, замачивала начинку в свекольном соке. Потом, сварив все это, завернутое в марлю в кипящей воде, помещала приготовленное обратно в рыбью шкуру, слегка обжаренную в масле.
— Диоген! — возвещала она. — Ваша рыба готова!
— Ну что, сынок, — радовался проктолог, беря мальчика на руки. — Пошли кушать фаршированную рыбу!
И они ели, и было им вместе хорошо.
После гибели родителей Иван больше никогда не ел фаршированной рыбы. И арбузы не покупал…
Через час в дверь Анастасии Переменчивой постучали.
— Что надо? — спросила она грубо.
— Анастасия Ольговна, вас Иван Диогенович к себе просит!
— Пошел он!
— И все же!.. — охранник почти умолял. — Вы же знаете, что будет, если я вас не приведу!..
— Не мои проблемы!
— Анастасия Ольговна, пожалуйста!
— Как вы меня все… Пусть ждет!
Вытерла слезы, припудрила распухшее от слез лицо, выпила рюмку водки и пошла.
Заинтригованная, она и мести хотела, да и знала вместе с тем, что любит его, хоть и перемешалась эта любовь с ненавистью.
Пришла.
Он был лицом светел и спокоен. Молчал, смотрел на нее и улыбался.
Она потерялась, готовая ко всему, только не к его горящему взгляду.
— Ты сволочь! — выругалась. Впрочем, в ее голосе уже не было той плотности зла и желания отмщения. — Скотина!