Теория справедливости

Ролз Джон

23. См. работу Брауна — Brown. Social Psychology, p. 411.

24. См. Utilitarianism, ch. III, pars. 10–11.

25. Ibid., ch. 5, pare. 16–25.

26. См. введение Конрада Лоренца к работе Дарвина — Darwin. The Expression of the Emotions in Man and Animals (Chicago University Press, 1965), pp. xii — xiii.

27. Биологи не всегда различают альтруизм и другие виды морального поведения. Часто поведение классифицируется либо как альтруистическое, либо эгоистическое. Не так, однако, в работе Р. Триверса — R. В. Trtvers «Evolution of Reciprocal Altruism», Quaterly Review of Biology, vol. 46 (1971). Он проводит различие между альтруизмом и альтруизмом взаимности (или тем, что я бы предпочел называть просто взаимностью). Последний представляет собой биологический аналог кооперативных добродетелей честности и искренности. Триверс обсуждает естественные условия и селективные преимущества взаимности и способностей, которые ее поддерживают. См. также работу Г. Уильямса — G. С. Williams. Adaptation and Natural Selection (Princeton University Press, 1966), pp. 93–96, 113, 195–197. 247. Обсуждение взаимодействия (mutualism) между видами содержится в работе И. Эйбл-Эйбесфелдт — Elbl-Eibesfeldt. Ethology (New York, Holt, Rinehart and Winston, 1970), pp. 146, 292–302.

28. По

этому последнему поводу, см. Trivers, ibid; pp. 47–54.

29. CM. Sidgwick. Methods of Ethics, p. 496.

30. Этот факт можно использовать для интерпретации понятия естественных прав. С одной стороны, он объясняет, почему уместно называть этим именем права, которые защищает справедливость. Эти требования зависят исключительно от определенных естественных атрибутов, присутствие которых может быть установлено естественным разумом, использующим обыденные методы исследования. Существование этих атрибутов и основанных на них требований устанавливается независимо от социальных конвенций и правовых норм. Уместность термина «естественный» заключается в том, что он предполагает контраст между правами, идентифицируемыми теорией справедливости, и правами, определенными законом и обычаем. Но более того, понятие естественных прав включает идею о том, что эти права приписываются в первую очередь людям, и что им придан специальный вес. Требования, от которых легко отказываются ради других ценностей, не являются естественными правами. Права, защищаемые первым принципом, обладают обеими этими чертами, учитывая правила приоритета. Так, справедливость как честность имеет характерные признаки теории естественных прав.

Она не только основывает фундаментальные права на естественных атрибутах и отличает их базис от социальных норм, но и приписывает права людям по принципу равной справедливости, причем эти принципы обладают особой силой, против которой не могут устоять обычно другие ценности. Хотя особые права не абсолютны, система равных свобод практически абсолютна при благоприятных обстоятельствах.

31. Обсуждение этих вопросов содержится в работах С. Бенна — S. I. Benn «Egalitarianism and the Equal Considereation of Interests», Nomos IX: Equality, ed. J. R. Pennock and J. W. Chapman (New York, Atherton Press, 1967), pp. 62–64, 66–68; W. K. Frankena «Some Beliefs about Justice» (The Lindley Lecture, The University of Kansas, 1966), p. 16.

32. По поводу этой идеи см. следующие работы: У. Франкена — W. Frankena. Some Beliefs about Justice, p. 14; Дж. Финдлей — J. N. Findley. Values and Intentions. p. 301.

33. См. следующие работы: В. О. A. Williams «The Idea of Equality», Philosophy, Politics, and Society, ed. Peter Laslett and W. G. Runciman. Relative Deprivation and Social Justice (London, Routledge and Kegan Paul, 1966), pp. 274–284.

34. См. Williams, ibid., p. 125–129.

Глава IX

БЛАГО СПРАВЕДЛИВОСТИ

В этой главе я займусь второй и последней частью проблемы стабильности. Она касается вопроса о том, совместимы ли справедливость как честность и благо как рациональность. Остается еще показать, что в условиях вполне упорядоченного общества рациональный жизненный план человека поддерживает и утверждает его чувство справедливости. Я подойду к этой проблеме, по очереди объясняя различные желательные концепции вполне упорядоченного общества, а также то, как справедливые устройства осуществляют вклад в благо его членов. Так, сначала я обращаю внимание на то, что такое общество допускает автономность людей и объективность их суждений о правильности и справедливости. Затем я указываю, как справедливость в сочетании с идеалом социального единения умеряет склонность к зависти и злобе и определяет равновесие, при котором приоритет отдается свободе. Наконец, исследуя контраст между справедливостью как честностью и гедонистским утилитаризмом, я попытаюсь показать, как справедливые институты обеспечивают целостность личности (self) и дают возможность выражения человеческими существами своей природы в качестве свободных и равных моральных личностей. Рассматривая эти особенности вместе, я показываю, что во вполне упорядоченном обществе эффективное чувство справедливости входит в благо человека, и, таким образом, тенденции к нестабильности держатся под контролем, если вообще не устраняются.

78. АВТОНОМНОСТЬ И ОБЪЕКТИВНОСТЬ

Перед рассмотрением различных признаков вполне упорядоченного общества я должен подчеркнуть, что имею дело с проблемой конгруэнтности только для данной общественной формы. Мы, следовательно, все еще ограничиваемся теорией сильного согласия (strict compliance theory). Однако данный случай надо исследовать первым, так как если конгруэнтность не имеет места для вполне упорядоченного общества, она должна отсутствовать везде. В то же время, вовсе не очевиден вывод о конгруэнтности правильности и блага даже в этом случае. Действительно, такое отношение влечет, что члены вполне упорядоченного общества, когда они оценивают свои жизненные планы с точки зрения рационального выбора, решат поддерживать чувство справедливости в качестве регулятива своего поведения по отношению друг к другу. Между принципами справедливости, на которые согласились бы при отсутствии информации, и принципами рационального выбора, которые вообще не выбирались и применяются с полным знанием, существует требуемое соответствие (match). Принципы, которые объясняются поразительно различными способами, тем не менее, согласуются друг с другом, когда принципы справедливости уже вполне реализованы. Конечно, объяснение конгруэнтности лежит в объяснении устройства договорной доктрины. Но эта взаимосвязь не является сама собой разумеющейся, и ее основания нуждаются в разработке.

Я продолжу исследование ряда черт вполне упорядоченного общества, которые ведут к признанию рациональными людьми своего чувства справедливости. Аргумент носит кумулятивный характер и зависит от совпадения наблюдений, сила которых будет оценена лишь в (§ 86).

Замечу, что иногда мы сомневаемся в обоснованности наших моральных установок, когда размышляем об их психологических источниках. Осознавая, что эти чувства возникли в ситуациях, отмеченных, скажем, подчинением

власти, мы можем задаться вопросом, не следует ли их вообще отвергнуть. Поскольку аргументация в пользу блага справедливости зависит от того, имеют ли члены вполне упорядоченного общества эффективное желание поступать справедливо, мы должны унять тревогу по поводу этой неопределенности. Представим теперь, что кто-то испытывает побуждения своего морального чувства в виде необъяснимых запретов, не поддающихся в настоящий момент оправданию. Почему он не должен рассматривать их как просто невротическое принуждение (compulsions)? Если окажется, что эти стеснения в действительности сформировались в значительной степени под влиянием случайностей в раннем детстве и объясняются, возможно, семейными обстоятельствами или школьными ситуациями и что нечего больше сказать в их защиту, то, конечно, нет никаких оснований для того, чтобы они направляли нашу жизнь. Однако во вполне упорядоченном обществе есть что сообщить человеку. Ему можно указать на существенные черты развития чувства справедливости и на то, как следует понимать мораль принципов. Более того, само его моральное образование регулировалось принципами правильности и справедливости, с которыми он согласился бы в исходном положении, где все равно представлены в качестве моральных личностей. Как мы видели, принятая моральная концепция независима от естественных случайностей и случайных социальных обстоятельств; а следовательно, психологические процессы, благодаря которым приобретается его моральное чувство, согласуются с принципами, которые он сам бы выбрал в условиях, которые признал бы честными и не искаженными всякого рода случайностями.

Во вполне упорядоченном обществе нельзя возражать и против практики морального наставления, внушающего чувство справедливости. Соглашаясь с принципами правильности, стороны в исходном положении в то же время соглашаются и с устройствами, необходимыми для того, чтобы сделать эти принципы эффективными в их проведении. Действительно, адаптируемость этих устройств к ограничениям человеческой природы является важным обстоятельством при выборе концепции справедливости. Таким образом, никакие моральные убеждения не являются результатом принудительной индоктринации. Наставление проникнуто мыслью настолько, насколько позволяет развитие понимания и насколько того требует естественная обязанность взаимного уважения. Ни один из идеалов, принципов и предписаний, которых придерживается общество, не извлекает нечестным образом преимуществ из человеческих слабостей. Чувство справедливости у человека не является принудительным психологическим механизмом, остроумно вмонтированным власть имущими с целью безусловного подчинения человека правилам, придуманным для продвижения интересов власти предержащих.

Процесс образования также не является просто причинной последовательностью событий, предназначенной вызвать в конечном счете соответствующие моральные чувства. Насколько это только возможно, каждая стадия высвечивает в своем учебном содержании и объяснениях концепцию правильности и справедливости, к которым она устремлена, и посредством которой мы позже признаем, что представленные нам моральные стандарты оправданы.

Эти наблюдения суть очевидные следствия договорной доктрины и того факта, что ее принципы регулируют практику морального наставления во вполне упорядоченном обществе. Следуя кантианской интерпретации справедливости как честности, мы можем сказать, что, действуя на основании этих принципов, люди действуют автономно: на основании принципов, которые они признали бы при условиях, наилучшим образом выражающих их природу как свободных и равных рациональных существ. Конечно, эти условия также отражают ситуацию индивидов в мире и их подверженность обстоятельствам справедливости. Однако это лишь означает, что концепция автономности подходит человеческим существам; понятие, приспособленное к существам, природа которых выше или ниже человеческой, наверняка радикально отличается от случая человека (§ 40). Таким образом, моральное образование представляет собой обучение автономности. Со временем каждый будет знать, почему он принял бы принципы справедливости и как они выводятся из условий, которые характеризуют его как равного в обществе моральных личностей. Отсюда следует, что принятие этих принципов на таком основании не диктуется в первую очередь влиянием традиции, авторитета или мнения других. Как бы ни были необходимы эти институты, для получения полного понимания мы в конечном счете начинаем придерживаться концепции правильности на таких разумных основаниях, которые могли бы сами независимо установить.

Согласно договорной теории, понятия автономности и объективности совместимы: нет никакого противоречия между свободой и разумом1. И автономность, и объективность характеризуются согласованностью с идеей исходного положения. Эта идея является центральной для всей теории, и основные понятия определяются через нее. Так, действовать автономно — значит действовать, исходя из принципов, которые мы признали бы в качестве свободных и равных рациональных существ и которые мы должны понимать именно в этом качестве. Эти принципы являются также объективными. Они представляют собой принципы, относительно которых мы хотели бы, чтобы им следовали все (включая нас самих), если нужно совместно принять некоторую подходящую общую точку зрения. Исходное положение задает эту перспективу, и его условия также воплощают условия объективности: его предпосылки выражают ограничения на аргументы, которые заставляют нас рассматривать выбор принципов без препятствий, чинимых единичными обстоятельствами, которыми мы окружены. Занавес неведения препятствует формированию наших моральных взглядов в соответствии с нашими конкретными привязанностями и интересами. Мы не рассматриваем социальный порядок, исходя из нашей ситуации, но принимаем точку зрения, которую мог бы принять на равных каждый. В этом смысле мы рассматриваем наше общество и наше место в нем объективно: мы имеем некоторую общую с другими точку зрения и не высказываем наших суждений в зависимости от личной точки зрения. Таким образом, наши моральные принципы и убеждения объективны в той мере, в которой они получены и проверены посредством допущения этой общей точки зрения и оценкой аргументов в их пользу через ограничения, выраженные концепцией исходного положения. Рассудительные добродетели вроде беспристрастности и внимательности представляют собой совершенства разума и восприимчивости, которые позволяют нам хорошо делать такого рода вещи.