Теория справедливости

Ролз Джон

Далее, принцип различия выражает концепцию взаимности. Это принцип взаимной выгоды. С первого взгляда, однако, он может показаться несправедливым предубеждением по отношению к наименее преуспевшим. При рассмотрении этого вопроса на интуитивного уровне, предположим, для простоты, что в обществе есть только две группы, одна из которых явно более удачливая, чем другая. При соблюдении обычных ограничений (определенных приоритетом первого принципа и честным равенством возможностей), общество могло бы максимизировать ожидания любой из групп, но не обеих, поскольку мы можем проводить максимизацию относительно лишь одной цели за раз. Кажется ясным, что общество не должно делать все, что может, для тех, кто изначально более преуспел; поэтому, если мы отвергнем принцип различия, мы должны предпочесть максимизацию некоторого взвешенного среднего двух ожиданий. Но если мы придаем некоторый вес более удачливым, мы оцениваем этот вес через приобретения, которые важны сами по себе, тех, кто уже извлек выгоды из естественных и социальных случайностей. Никто не имел на этом пути априорных притязаний на выгоды, и поэтому максимизация взвешенного среднего означает, так сказать, двойную выгоду для более удачливых. Таким образом, более преуспевшие, когда они рассматривают вопрос

с более общей перспективы, осознают, что благосостояние каждого зависит от схемы социальной кооперации, без которой никто не мог бы иметь удовлетворительной жизни; они осознают также, что они могут ожидать добровольного сотрудничества со стороны всех только в том случае, если условия схемы разумны. Поэтому они рассматривают себя как уже имеющих компенсацию за счет тех преимуществ, на которые никто (включая их самих) априорно не выдвигал притязаний. Они воздерживаются от идеи максимизации взвешенного среднего и считают принцип различия честным основанием для регулирования базисной структуры.

Могут возразить, что лучше устроенные заслуживают больших преимуществ, которые они сами могли бы приобрести и при других схемах кооперации, независимо от того, получены ли эти преимущества способами, которые ведут к получению преимуществ также и другими людьми. Совершенно очевидно, что при заданной справедливой системе кооперации как схеме публичных правил и ею устанавливаемых ожиданий, тот, кто имеет перспективы улучшения собственных условий, делая то, что поощряется системой, получает право на осуществление своих ожиданий. В этом смысле более удачливые имеют притязания на более лучшее положение; их притязания представляют собой допустимые ожидания, установленные социальными институтами, и общество обязано удовлетворить их. Но в этом. смысле иметь заслуги значит иметь право на что-то. Оно предполагает существование кооперативной схемы, и для него несущественно, устроена ли схема в соответствии с принципом различия или каким-либо Другим критерием (§ 48).

Неверно, что индивиды с большими природными дарованиями и i более сильным характером, способствующим развитию этих даро — S ваний, имеют право на кооперативную схему, которая позволяет им получать дальнейшие выгоды при отсутствии вклада в получение преимуществ другими. Мы заслужили нашего места в распределении природных дарований не в большей степени, чем заслужили свое стартовое место в обществе.

То, что мы заслужили более сильный характер, который позволяет нам культивировать наши способности, равно проблематично, потому что обладание таким характером весьма сильно зависит от удачных семейных и социальных обстоятельств в ранний период жизни, которые мы не можем поставить себе в заслугу. Понятие заслуг здесь неприменимо. Конечно, более преуспевший человек имеет право на свои природные дарования, как и любой другой. Это право обеспечивается первым принципом об основных свободах, защищающих целостность личности. И поэтому более преуспевшие имеют право на все, что могут приобрести согласно правилам честной системы социальной кооперации. Наша проблема заключается в том, как эта схема, базисная структура общества, должна быть устроена. С удобно выбранной общей точки зрения, принцип различия приемлем как для более преуспевших, так и для менее преуспевших индивидов. Конечно, строго говоря, ничто из сказанного не является аргументом в пользу этого принципа, так как в договорной теории аргументируется с точки зрения исходного положения. Но эти интуитивные рассмотрения помогают прояснить принцип и смысл, в котором он эгалитарен.

Я говорил ранее (§ 13), что общество должно избегать области, где минимально эффективные вклады лучше устроенных в благосостояние хуже устроенных отрицательны. Общество должно оперировать только в возрастающей части кривой вкладов (включая, конечно, максимум). На этом сегменте кривой критерий взаимной выгоды всегда выполняется. Более того, в весьма естественном смысле достигается гармония социальных интересов. Репрезентативные люди не приобретают за счет друг друга, так как позволяются только взаимные выгоды. Действительно, форма и наклон кривой вклада определяются, по крайней мере частично, естественной лотереей с розыгрышем природных дарований, и, как таковая, она ни справедлива, ни несправедлива. Но предположим, что мы рассматриваем линию под 45 градусов в качестве идеала совершенной гармонии интересов. Эта кривая вклада (в данном случае прямая линия), вдоль которой все получают одинаково. Тогда кажется, что последовательная реализация двух принципов справедливости поднимает кривую ближе к идеалу совершенной гармонии интересов. Как только общество выходит за пределы максимума, оно оперирует на нисходящей части кривой, и гармонии интересов уже не существует. Чем больше лучше устроенные приобретают, тем больше теряют хуже устроенные, и наоборот. Таким образом, для того чтобы реализовать идеал гармонии интересов на условиях, данных нам природой, и выполнить критерий взаимной выгоды, мы должны оставаться в области положительных вкладов.

Дальнейшие заслуги принципа различия заключаются в том, что он дает интерпретацию принципа братства. По сравнению со свободой и равенством идея братства занимает меньшее место в демократической теории. Она считается менее специфической политической концепцией, которая сама по себе не определяет никаких демократических прав, но вместо этого вносит некоторые мысленные установки и формы поведения, без которых мы могли бы потерять из виду ценности, выраженные этими правами20. Достаточно близка к такой формулировке и еще одна: братство представляет определенное равенство социальной оценки, проявляющейся в различных публичных условностях при отсутствии почтения и раболепства21. Без сомнения, в концепции братства содержатся все эти вещи, так же как и в концепциях гражданской дружбы и социальной солидарности, но так понимаемая, она не выражает определенных требований. Нам все еще нужно найти принцип справедливости, который отвечает основной идее. Принцип различия, однако, соответствует естественному значению братства: а именно, идее нежелания иметь большие преимущества, если это не направлено на выгоды других, менее хорошо устроенных. Семья, в идеале, и часто на практике, — это место, где отвергается принцип максимизации суммы выгод. Члены семьи, в общем, не хотят приобретать, если это не связано с продвижением интересов остальных членов семьи. Желание действовать по принципу различия имеет точно такое же следствие. Лучше обустроенные желают иметь большие

преимущества только в схеме, которая работает на выгоды менее удачливых.

Иногда считается, что идеал братства включает чувства, которые нереалистично ожидать от членов более широкого общества. И это, наверняка, еще одна причина для относительного невнимания к этой концепции в демократической теории. Многие чувствуют, что ей нет подходящего места в политических делах. Но если концепция братства понимается как включающая требования принципа различия, то это не такая уж оторванная от практики концепция. Институты и политика, которые мы считаем справедливыми, удовлетворяют этому требованию, по крайней мере, в том смысле, что позволяемые ими неравенства вносят вклад в благосостояние менее преуспевших. Я постараюсь сделать это, по крайней мере, правдоподобным в главе V. Согласно этой интерпретации, принцип братства является вполне возможным стандартом. Как только мы принимаем его, мы можем, ассоциировать традиционные идеи свободы, равенства и братства с демократической интерпретацией двух принципов справедливости следующим образом: свобода соответствует первому принципу, равенство — идее равенства в первом принципе вместе с равенством честных возможностей, а братство — принципу различия. На этом пути мы находим место для концепции братства в демократической интерпретации двух принципов, и видим, что это налагает определенные требования на базисную структуру общества. Не должны быть забыты и другие аспекты братства, но принцип различия выражает с точки зрения социальной справедливости его фундаментальное значение.

В свете этих наблюдений кажется очевидным, что демократическая интерпретация двух принципов не ведет к меритократическому обществу (обществу заслуг)22. Эта форма социального порядка следует принципу карьер, открытых талантам и использует равенство возможностей для освобождения энергии людей в стремлении к экономическому процветанию и политическому доминированию. Существует впечатляющее различие между высшими и низшими классами как в жизненных стандартах, так и в правах и привилегиях организованной власти. Культура наибеднейшего слоя истощается, в то время как культура правящей и технократической элиты прочно покоится на службе национальным целям власти и богатства. Равенство возможностей означает равные шансы оставить менее преуспевших вне поиска личного влияния и социального положения23. Таким образом, меритократическое общество представляет опасность для других интерпретаций принципов справедливости, но не для демократической концепции, потому что, как мы видели, принцип различия фундаментально трансформирует цели общества. Это следствие становится совсем ясным, как только мы замечаем, что при необходимости надо принять во внимание первичное благо самоуважения и тот факт, что вполне упорядоченное общество есть социальный союз социальных союзов (§ 79). Отсюда следует, что уверенное чувство собственного достоинства желательно для наименее преуспевших, и это ограничивает формы иерархии и степени неравенства, дозволяемые справедливостью. Таким образом, ресурсы для образования не должны выделяться только или главным образом согласно их отдаче, ожидаемой от продуктивности обучения; следует учитывать и их ценность в обогащении личной и социальной жизни граждан, включая менее удачливых. По мере прогресса общества последнее обстоятельство становится все более важным.

Этих замечаний достаточно для того, чтобы сделать набросок концепции социальной справедливости, выраженной двумя принципами для институтов. Перед тем как рассматривать принципы для индивидов, я должен упомянуть еще один вопрос. До сих пор я предполагал, что распределение природных дарований есть факт природы, и что не делалось попыток изменить его, или даже принята в расчет. До некоторой степени это распределение находится под воздействием социальной системы. Кастовая система, например, имеет тенденцию разделять общество на отдельные биологические популяции, в то время как открытое общество поощряет самое широкое генетическое разнообразие24. Можно принять более или менее явные евгенические политики. Я не буду рассматривать здесь евгенических проблем, ограничивая себя традиционными концепциями социальной справедливости. Мы должны заметить, тем не менее, что, в общем, не в интересах менее удачливых предлагать такую политику, которая ограничивает таланты других. Вместо этого, принимая принцип различия, они рассматривают большие способности как социальное достояние, используемое во имя общей выгоды. Но обладание большими природными дарованиями также в интересах каждого. Это позволяет каждому индивиду преследовать предпочтительный для него жизненный план. В исходном положении стороны хотят гарантировать для своих потомков наилучшее генетическое наследие (в предположении, что их собственное фиксировано). Преследование разумной политики в этом отношении сводится к тому, что более ранние поколения обязаны более поздним, поднимая, таким образом, спорный вопрос между поколениями. Таким образом, по ходу времени общество должно предпринять меры для сохранения общего уровня естественных способностей и предотвратить распространение серьезных дефектов.

Эти меры должны направляться принципами, на которые стороны должны были бы согласиться ради собственных потомков. Я упоминаю этот умозрительный и трудный вопрос для того, чтобы еще раз обозначить манеру, в которой принцип различия преобразует проблемы социальной справедливости. Можно было бы предположить, что если есть верхняя граница на способности, то мы рано или поздно по ходу времени достигнем общества с наибольшей равной свободой, члены которого наслаждаются своими наибольшими равными талантами. Но я не буду обсуждать далее этот вопрос.

18. ПРИНЦИПЫ ДЛЯ ИНДИВИДОВ: ПРИНЦИП ЧЕСТНОСТИ

До сих пор я рассматривал принципы, которые применяются к институтам, или более точно, к базисной структуре общества. Ясно, однако, что нужно также выбрать и принципы иного рода, так как полная теория правильности включает и принципы для индивидов. На самом деле, как показывает приводимая ниже диаграмма, мы нуждаемся в дополнительных принципах международного права (the law of nations) и, конечно, в правилах приоритета при приписывании весов в случае конфликта принципов. Я не буду рассматривать принципы международного права, за исключением лишь краткого их упоминания (§ 58). Не буду я пытаться систематически обсуждать принципы для индивидов. Но определенные принципы этого типа являются существенной частью любой теории справедливости. В этом и следующем разделах будет объяснено значение некоторых таких принципов, хотя объяснение причин, по которым они выбираются, будет отложено до §§ 51-52.