Теория справедливости
Шрифт:
Таким образом, я предполагаю, что большей частью социальная система является вполне упорядоченной, хотя, конечно, не совершенно упорядоченной, так как в этом случае вопрос о том, подчиняться ли несправедливым законам и проводимой политике, не возник бы. При этих предпосылках ответ дается предыдущим объяснением справедливой конституции как случая несовершенной процедурной справедливости (§ 31).
Нужно вспомнить, что в конституционном собрании цель сторон заключается в том, чтобы из справедливых конституций (из тех, которые удовлетворяют принципу равной свободы) выбрать такую, которая с наибольшей вероятностью приведет к справедливому и эффективному законодательству, в свете общих фактов о данном обществе. Конституция считается справедливой, но несовершенной процедурой, в том случае, когда обстоятельства позволяют гарантировать справедливый результат. Она несовершенна, поскольку не существует какого-либо достижимого политического процесса, который гарантировал бы, что принятые в соответствии с ней законы будут справедливыми. В политических делах совершенная процедурная справедливость не может быть достигнута. Более того, конституционный процесс должен опираться, в большой степени, на некоторую форму голосования. Для простоты я предполагаю, что некоторый вариант соответствующим
Договорная доктрина, естественно, заставляет нас задуматься о том, как мы могли бы согласиться на конституционное правление, требующее от нас подчинения законам, которые мы считаем несправедливыми.
Возникает вопрос: возможно ли, что когда мы свободны и пока еще не связаны узами, рационально принять такую процедуру, которая может отвергнуть наше мнение и сделать действенными мнения других14? Как только мы примем точку зрения конституционного собрания, ответ станет достаточно ясным. Во-первых, среди очень ограниченного количества осуществимых процедур, которые имеют какой-бы то ни было шанс быть принятыми, нет ни одной, которая всегда решала бы в нашу пользу. И, во-вторых, согласие с одной их этих процедур, безусловно, предпочтительнее отсутствия вообще какого-либо соглашения. Эта ситуация аналогична ситуации исходного положения, когда стороны отказываются от каких-либо эгоистических надежд «безбилетника»; эта альтернатива — лучший (или почти лучший) вариант для каждого человека (оставляя в стороне ограничение общности), но, очевидно, что это неприемлемо для всех остальных. Аналогично этому, хотя на стадии конституционного собрания стороны теперь привержены принципам справедливости, они должны сделать некоторые уступки друг другу для приведения в действие конституционного режима. Даже если у них есть наилучшие намерения, их мнения о справедливости обязательно будут вступать в столкновение. Выбирая, таким образом, конституцию и принимая некоторую форму мажоритарного правления, стороны идут на риск, связанный с недостатками собственного знания и чувства справедливости, для того чтобы воспользоваться преимуществами эффективной законодательной процедуры. Другого способа управлять демократическим режимом не существует.
Тем не менее, когда стороны принимают мажоритарный принцип, они соглашаются на несправедливые законы лишь на определенных условиях. Вообще говоря, в долговременном плане бремя несправедливости должно быть более или менее равным образом распределено между различными группами в обществе, а тяготы несправедливой политики не должны быть слишком обременительными в каждом конкретном случае.
Следовательно, обязанность подчинения является проблематичной для постоянных меньшинств, которые страдали от несправедливости в течение многих лет. И конечно, от нас не требуется согласия на отказ от основных свобод, как наших, так и других людей, так как подобное требование не могло быть частью значения обязанности справедливости в исходном положении; не могло оно быть совместимым и с пониманием прав большинства в конституционном собрании. Вместо этого мы подчиняем свое поведение демократическому органу лишь до той степени, в которой это необходимо для того, чтобы равным образом разделять неизбежные несовершенства конституционной системы. Принятие этих трудностей — это просто признание границ, налагаемых обстоятельствами человеческой жизни, и желание работать в их- рамках. Ввиду этого у нас имеется естественная обязанность гражданственности не прибегать слишком охотно к недостаткам социального устройства в качестве причин для неподчинения им, а также не использовать неизбежные пробелы в правилах для продвижения наших интересов. Гражданственность обязывает к должному принятию недостатков институтов и определенному ограничению на получение от них преимуществ. Без какого-либо признания этой обязанности взаимное доверие и уверенность обязательно будут нарушены. Таким образом, в ситуации, близкой к справедливой, обычно существует обязанность (а для некоторых также и обязательство) подчиняться несправедливым законам при условии, что они не выходят за определенные границы несправедливости. Это заключение ненамного сильнее, чем утверждение нашей обязанности подчиняться справедливым законам. Оно, однако, ведет нас дальше, так как покрывает больший диапазон ситуаций; но, что более важно, оно дает некоторое представление о вопросах, которые должны задаваться при установлении наших политических обязанностей.
54. СТАТУС МАЖОРИТАРНОГО ПРАВЛЕНИЯ
Из предыдущих замечаний очевидно, что процедура мажоритарного правления, как бы она ни определялась или ни ограничивалась, в качестве процедурного средства занимает подчиненное положение. Ее оправдание прочно покоится на политических целях, достижение которых предназначено конституции, и следовательно, на двух принципах справедливости. Я предполагал, что некоторая форма мажоритарного правления оправдана в качестве наилучшего доступного средства гарантии эффективного и справедливого законодательства. Оно совместимо с равной свободой (§ 36) и обладает определенной естественностью; если допускается правление меньшинства, то нет очевидного критерия, какое именно меньшинство должно принимать решение, и равенство оказывается нарушенным. Фундаментальной частью принципа большинства является то, что процедура должна удовлетворять условиям сопутствующей (background) справедливости. В этом случае эти условия являются условиями политической свободы — свободы слова и собраний, свободы участия в политических делах и влияния конституционными средствами на законодательный процесс, а также гарантиями справедливой ценности этих свобод. Когда
Таким образом, ничто не подтверждает того, что большинство право. На самом деле, ни одна из традиционных концепций справедливости не придерживалась этого взгляда, поскольку всегда подразумевалось, что исход голосования зависит от политических принципов. Хотя в данных обстоятельствах и оправдано, что большинство (соответствующим образом определенное и ограниченное) имеет конституционное право принимать законы, это не подразумевает того, что принимаемые законы являются справедливыми. Спор по существу относительно мажоритарного правления заключается в том, как его лучше всего определить, и являются ли конституционные ограничения эффективными и разумными средствами для укрепления общего баланса справедливости. Эти ограничения часто могут использоваться крепким меньшинством для сохранения своих незаконных преимуществ. Это политический вопрос, и он не принадлежит теории справедливости. Достаточно заметить, что хотя граждане обычно подчиняют свое поведение демократическому органу, т. е. признают исход голосования в качестве некоторого обязывающего правила, при прочих равных условиях, их суждение не подвластно ему.
Теперь я хочу рассмотреть место принципа правления большинства в некоторой идеальной процедуре, которая образует часть теории справедливости. Справедливая конституция определяется как такая конституция, которая была бы принята в конституционном собрании рациональными индивидами, руководимыми двумя принципами справедливости. Когда мы оправдываем конституцию, мы представляем соображения, показывающие, что она была бы принята в этих условиях. Аналогичным образом, справедливые законы и политика были бы приняты на стадии законодательства рациональными законодателями, ограниченными справедливой конституцией и добросовестно пытавшимися следовать принципам справедливости в качестве своего стандарта. Когда мы критикуем законы и политику, мы пытаемся показать, что они не были бы приняты при этой идеальной процедуре. Но так как даже рациональные законодатели часто приходили бы к различным заключениям, существует необходимость в голосовании и при идеальных условиях. Ограничения на информацию не будут гарантировать согласия, так как общие тенденции социальной жизни часто будут неоднозначными и трудно оцениваемыми.
Закон или политика считаются нами достаточно справедливыми, или, по крайней мере, не несправедливыми, если, пытаясь представить, каким будет итог идеальной процедуры, мы заключим, что большинство людей, принимающих участие в этой процедуре и выполняющих ее условия, одобрит этот закон или политику. В идеальной процедуре достигнутое решение не является компромиссом, сделкой, заключенной между противоположными сторонами, пытающимися продвинуть свои цели. Законодательное обсуждение должно пониматься не как борьба интересов, но как попытка найти лучшее решение, определяемое принципами справедливости. Я полагаю в качестве части теории справедливости, что единственное желание беспристрастного законодателя заключается в том, чтобы принять в этом отношении верное решение, учитывая известные ему общие факты. Он должен голосовать исключительно в соответствии со своим суждением. Исход его голосования дает оценку тому, что лучше всего согласуется с концепцией справедливости.
Если мы спросим, насколько вероятно то, что мнение большинства будет правильным, станет ясным, что идеальная процедура имеет определенную аналогию со статистической проблемой подытоживания мнений группы экспертов в процессе достижения наилучшего суждения16. Здесь эксперты — рациональные законодатели, которые, будучи беспристрастными, способны встать на объективную точку зрения. Кондорсе первым высказал предположение, что если вероятность верного суждения со стороны репрезентативного законодателя выше, чем вероятность неверного, то вероятность того, что большинство проголосует правильно, увеличивается по мере увеличения вероятности правильного решения со стороны репрезентативного законодателя17. Так, у нас может возникнуть искушение предположить, что если бы многие рациональные индивиды попытались имитировать условия идеальной процедуры и рассуждали бы соответствующим образом, значительное большинство, наверняка, было бы право. Но это неверно. Мы должны быть не только уверены в том, что существует большая вероятность правильного, чем неправильного решения со стороны репрезентативного законодателя, но также и в том, что голоса разных индивидов не являются независимыми. Так как на их взгляды окажет влияние ход дискуссии, наиболее простые способы вероятностного рассуждения неприменимы.
Тем не менее, обычно мы предполагаем, что идеальная дискуссия среди индивидов с большей вероятностью приведет к правильному выводу (посредством голосования, если необходимо), чем самостоятельные рассуждения- каждого из них. Почему это должно быть так? В повседневной жизни обмен мнениями с остальными сдерживает нашу пристрастность и расширяет нашу перспективу; нас заставляют видеть вещи с точки зрения других, и мы осознаем границы нашего видения. Но в идеальном процессе занавес неведения означает, что законодатели уже беспристрастны. Выгоды дискуссии заключаются в том, что даже репрезентативные законодатели ограничены в знании и способности рассуждения. Ни один из них не знает всего того, что знают другие, или может вывести все те же самые следствия, что все они — сообща. Дискуссия — это способ комбинирования информации и расширения диапазона аргументов. С течением времени эффекты совместного рассуждения должны будут улучшить дело.
Таким образом, мы приходим к проблеме, которая заключается в попытке сформулировать некоторую идеальную конституцию общественного рассмотрения проблем справедливости, множество правильно построенных правил, с целью концентрации большего знания и способности рассуждения группы для того, чтобы в максимальной степени приблизиться к верному суждению, или даже достичь его. Я, однако, не буду углубляться в этот вопрос. Важно здесь то, что эта идеализированная процедура является частью теории справедливости. Я упомянул некоторые черты для того, чтобы прояснить, что здесь имеется в виду. Чем более определенной является наша концепция этой процедуры, которая может быть реализована при благоприятных обстоятельствах, тем более надежным является то руководство, которое последовательность из четырех стадий дает нашим размышлениям. В этом случае мы имеем более четкое представление о том, как законы и политика должны оцениваться в свете общих фактов об обществе. Часто мы можем уловить интуитивный смысл вопроса о том, каким будет результат проведенных должным образом рассуждений на стадии законодательства.