Теория убийства

Киноко Насу

Новая ложь. Зачем же он тогда следит за родовой усадьбой?

Той ночью ШИКИ шагнул к нему и…

— Если честно, сейчас мне довольно трудно думать об этом. Чтобы выслушать тебя, надо собраться с мыслями и… уверенностью в себе. А пока — давай не будем говорить об этом.

Беззащитное выражение на его лице вызвало во мне острое желание броситься прочь.

…В ту ночь ШИКИ пытался убить Микия Кокуто. Безо всякого сомнения.

Я не хотела этого. Это было невыносимо. Микия сказал, что верит

в меня… если бы, если бы я тоже могла доверять себе! Тогда мне не пришлось бы терпеть эту незнакомую и режущую боль.

С того момента я холодно игнорировала Микия. Через два дня он оставил попытки заговорить со мной. Но, как только темнело, появлялся в бамбуковых зарослях вокруг усадьбы, чтобы нести свою стражу. Он упорно мерз под холодным зимним небом часов до трех утра, и в результате я опять оказалась лишена моих одиноких ночных прогулок. Прошли уже две недели, но он не сдавался. Отсутствующим взглядом следя за скорчившейся в зарослях фигуркой, я спрашивала себя: неужели для него так жизненно важно знать, кто настоящий убийца?

Он оказался невероятно настойчивым и упорным.

На часах было уже почти три утра, а он все молча таращился на громоздящиеся во мраке ворота усадьбы. Но вот что странно, на его лице, когда он, наконец, уходил, не было горечи разочарования. Он улыбался. Чему?

Когда меня осенило, и я поняла, в чем дело, то преисполнилась раздражения. Он приходил не для того, чтобы поймать убийцу. Он безоговорочно верил в меня, и поэтому вовсе не подозревал. Он стерег, убежденный в том, что я спокойно сплю и никуда не собираюсь выходить по ночам. Он хотел доказать мою невинность. Поэтому на его губах, когда, усталый и замерзший, он под утро покидал свой пост, светилась улыбка. Какая ирония — он упрямо верил, что настоящий убийца ни в чем не повинен.

— Счастливец… — прошептала я едва слышно.

Когда я была рядом с Микия… мне было хорошо. Когда я была рядом с Микия, мне казалось, что он мне нравится. Когда я была рядом с Микия, мне казалось, что я смогу шагнуть на ту сторону. Но на самом деле та, яркая и живая сторона мира существовала не для меня. В том мире не было для меня места, выжить там — невозможно.

Неловкая улыбка Микия словно манила меня туда…

Именно поэтому в последнее время я чувствовала раздражение, когда была с Микия. Он приносил мне лишь мучения. Внутри меня прятался убийца по имени ШИКИ и этот мальчишка не давал мне забыть о нем. Не давал забыть, что я ненормальна.

— Я сама по себе. Ты мне не нужен, Кокуто. Исчезни.

Шики не хотела сойти с ума.

ШИКИ не хотел, чтобы его сломали.

Все было бы хорошо, если бы робкая мечта о нормальной жизни не прокралась, найдя трещину в моем панцире.

Наступил март, и холода стали уходить. Я неподвижным взглядом смотрела в окно из пустого класса. Взгляд с высоты внушал мне хрупкое ощущение спокойствия и безопасности. Залитые алыми отблесками закатом дали, до которых никогда не дотянуться, напоминали о том, что для меня нет ни малейшего проблеска надежды.

Стукнула дверь. Микия, как раньше, вошел и прищурился на кровавый закат. ШИКИ нравилось разговаривать в такой атмосфере… и я тоже не могу сказать, что против.

— Не думал, что ты позовешь меня сама. Перестанешь отмалчиваться?

— Я хотела поговорить потому, что продолжать так невозможно.

Микия нахмурился, но я продолжала, чувствуя, как личность ШИКИ набирает силу и поднимается со дна нашего общего сознания.

— Ты сказал, что не считаешь меня убийцей.

Пламя заката было столь ярким и жгучим, что я уже не могла различить выражение его лица.

— Ты ошибся. Я — убийца. Почему ты позволил мне тогда уйти?

Микия в ошеломлении замер.

— Нечего было позволять. Потому что ты никогда этого не делала.

— Даже после того, как я сама говорю?

Микия молча кивнул.

— Ты же сама сказала, что не стоит принимать твои слова всерьез. И ты бы просто не смогла сделать такое. Никогда

Его уверенные слова вызвали во мне новую вспышку злости.

— Что значит «никогда»?! Что ты знаешь обо мне?! Что ты знаешь, чтобы доверять?!

Под этим яростным напором улыбка на лице Микия стала немного жалобной, но он ответил так же просто:

— Пусть я ничего не знаю. Пусть у меня нет оснований. Но я буду верить. Я люблю тебя и хочу верить. До конца.

Он сказал. В его словах была такая безыскусная вера и чистота… что они затмили собой все раздражение. Всю ярость и злость.

В этих непритязательных словах для меня, для Шики, поразительным образом смешалось ослепительное счастье… и неотвратимая угроза. Угроза неминуемого разрушения — теперь она знала, что оно не пройдет стороной. Мираж того прекрасного мира, в котором я никогда не смогу жить. Жить с этим светлым человеком.

Мир, в котором я смогла бы жить вместе с ним. Счастливый мир.

Но я не узнаю этого мира.

Никогда не узнаю.

Если я откроюсь перед кем-то, ШИКИ убьет его. Ведь смысл его существования — в отрицании. И если я могу только подтверждать, соглашаться — я не смогу жить без второго полюса. Без отрицания. Пока во внешнем мире меня ничто не привлекало, я балансировала в стороне от этого режущего противоречия. Теперь, когда я услышала слова Микия, чем больше я буду мечтать об этом и тянуться к нему, тем беспощаднее станет ответ.

Безнадежно.

Никогда.

Боль осознания ослепила меня, пронзила до самой глубины души. И всеми фибрами души я отринула его прочь. Возненавидела. Впервые возненавидела Микия со всей страстью израненного сердца.

Его смущенная и неловкая улыбка…

…Разрывала меня на части.

Находиться рядом с ним было невыносимо. Теперь я знала точно — Микия принес мне только разрушение и гибель.

— Дурак.

Странно, в моих словах не прозвучала ненависть. Только усталость.