Теперь ему принадлежу. Беременна от монстра
Шрифт:
Я не знаю, какая у него фамилия.
Они обмениваются паническими взглядами: что делать? – кричат их глаза. Особенно перепуган тот, кто мне врезал. Аккуратно закрыв блокнот, главарь положил его на комод.
– Простите за беспокойство, – тон поменялся, со мной говорит не бандит, а вежливый клерк. – Мы не знали, что вы девушка Ремисова. Нас ввели в заблуждение. Так все, выходим.
Из кармана он достал пачку долларов, отсчитал половину, затем понял, что делает что-то не то, и положил всю стопку поверх блокнота.
– Простите нас еще раз. Это компенсация.
Я закрыла лицо руками. В ушах нарастал звон, а скула ныла так, что жить не хотелось.
– Ты специально навел нас на женщину Ремисова? – услышала я из коридора, опустила руки и устало прислушалась.
Это вопрос к тому, кто привел их сюда – к тому охраннику из клуба.
Мне все равно.
Даже если его там убьют, для меня самое главное, чтобы живот, наконец, расслабился, и я перестала волноваться. Я глубоко вдохнула и выдохнула, подтащила к себе сумку и достала бутылку.
Андрей меня так успокаивал – поил водой, когда у меня была истерика.
Это помогает.
Андрей Ремисов… Так его зовут.
Пока парней били в коридоре за подставу, и сильно – кулаками в живот, я взяла телефон. «Андрей Ремисов» напечатала в строке поисковика. Тут же выскочили несколько разных фото. Это он… Я сравнила снимки. На одном в военной форме. Молодой, без шрамов. Улыбка на чувственных губах, веселый взгляд. Второй снимок сделан в современное время. Этот снимок поразил меня. Я смотрю, и смотрю на него, пока парней бьют за дверью…
Этот первый, армейский, и последний, как небо и земля.
Понемногу я успокаиваюсь: прохладная вода делает свое дело, если пить мелкими глотками, дышать старалась ровно, хотя это трудно. Я впервые вижу его не на своих фото.
Он другой: и дело не в возрасте. Просто другой человек. Я заметила мельчайшие изменения. На более позднем снимке он не улыбался. Лицо асимметричное, линия рта прямая, ничего не выражающая. И глаза уже такие, какими я их запомнила. Нечеловеческие. Насквозь проболевшие жизнью. Черные, нездешние. На лице шрамы. В шоке я еще раз сравнила снимки, пытаясь понять, что произошло в период между ними. На первом – ему лет двадцать. Второй снимок выглядел поздним: сделали два-три года назад.
И что же с тобой случилось? Кто ты?
Промокнув щеку влажной салфеткой, я начала читать текст.
Глава 13
– Этого не может быть, – прошептала я.
О нем много написано. Очень много. Взгляд сам бежал по строчкам, я хотела остановиться – не могла.
У меня горели губы: то ли тот ублюдок задел, когда вмазал, то ли от воспоминаний. Та ночь, запах сигарет, мяты и кожаного салона. Его зубы, жжение от щетины – своими алчными поцелуями, которыми терзал, пытаясь утолить сексуальную жажду, он растер кожу вокруг рта.
Андрей – наемный убийца. Был в международном розыске. Бандит, лидер ОПГ, наемник, убийца и психопат. Это не может быть он! Но я смотрю на фото и улавливаю то, что уже видела в нем. Был осужден на пожизненный срок, сбежал из тюрьмы после трех лет отбывания. Вспоминаю его голод и
«Ты давно один?»
Шрамы, которые он не дал трогать. Его пытали. Они остались после пыток.
Лжец.
Я рассматривала снимок, гладя пальцами, словно слепая.
Да бред это… Не может быть… Не мог такой человек – какой здесь описан, после многочисленных заказных убийств, пыток и тюрьмы, сделать то, что он для меня сделал. Он же добрый. Закрытый, с какой-то первобытной жестокостью в душе, но ведь добрый или нет?
Такой человек не стал бы отпаивать меня водой, защищать…
Называть своей девочкой.
Пусть это будет ошибкой.
Умоляю, пусть кем угодно будет, только не тем, о ком написано.
– Господи, только не это…
Я взяла зажигалку со стеллажа и поковыляла с блокнотом в ванную. Когда я вышла, бандиты и компания Валеры в коридоре притихли, провожая взглядами. Брела, поддерживая живот, и ныла сквозь зубы, но стало так плохо, что уже плевать – пусть смотрят.
Перед глазами все расплывалось от слез. Живот тянуло так, что я едва дышала. На этом фоне я даже перестала ощущать боль в скуле.
Я заперлась в ванной.
Облокотилась на раковину, давая отдых животу, и зажмурилась.
Киллер.
Не верю. Это ошибка.
Он сказал: служит, мотается в командировки. Сказал, что снайпер. Фактически не врал – служил когда-то. Я прочла краткую биографию. Воевал, затем пропал с радаров, а когда про него услышали вновь – уже был в составе преступной группировки. Я не поняла, что его к этому подтолкнуло. Через несколько лет занялся заказными убийствами. Почему – тоже неизвестно. Человек-призрак. Ни семьи, ни дома, одни белые пятна в истории. Но хотя бы настоящее имя знаю.
Щеки обожгло от горячих слез.
Обида, боль, разочарование, страх. Каждое из этих чувств можно вынести, но не все вместе. Я старалась не плакать, чтобы хуже не стало, но, если бы не заплакала – слезы разрезали бы меня изнутри.
– Мама, что делать, – шептала я сквозь горячий плач, – что теперь делать…
На меня накатывали волны запоздалого страха.
Картины прочитанных историй стояли перед глазами, как живые. Он не брезговал пытками, жестоко расправлялся с врагами. Там написано, что у него был фирменный почерк. Фирменный почерк в пытках… как это понимать? Сердце сжималось от ужаса и жуткого предчувствия. Ему тридцать семь, я подсчитала: у него за плечами пятнадцать лет тяжелой криминальной карьеры.
Он с первого взгляда показался мне не таким – опасным и непонятным. Я сразу увидела, что он отличается от других. Так боялась с ним уходить… Но Андрей помог мне, это притупило страх, а дьявольское притяжение этого человека сделало остальное.
Я смяла выпавшие страницы и бросила в раковину. Вырвала оставшиеся и добавила к ним. Чиркнула зажигалкой. Наблюдала, как горит и сморщивается, чернея, бумага, пока ее полностью не сожрал огонь. Запах паленого на фоне нейтральных ароматов ванной был отвратительным. Я прижала запястье ко рту, задыхаясь. Меня мутило.