Теперь или никогда
Шрифт:
– Сколько штыков вам потребуется на данном этапе? Сбор Экспедиционного корпуса займет не более десяти дней, время подумать есть. К вечеру сюда прибудет мой генерал-фельдмаршал эрн-Рэймси, я уже его вызвал.
Эвейн эрн-Рэймси, которого в армии любовно прозвали Наш Чеснок или Ядреный Эвейн, намекая скорее на характер отца-командира и манеру ведения боевых действий, чем на имя его родового владения [11] , был извещен заблаговременно, едва лишь патрульная эскадра заметила марсели «Меллинтан» в территориальных водах Ролэнси. Вилдайр не собирался скупиться: ради такого дела не стоит мелочиться. Эск получит лучшего из молодых флотоводцев, рожденных от серебряной
11
Рэймси – дикий чеснок (ролф.).
Диллайн смотрел куда-то мимо Вилдайра, мимо пейзажа за окном и вообще куда-то за границы мира и размышлял вслух:
– Это правильно. Нечего ждать, нужно напасть первыми. Я подумаю над необходимой численностью.
Вилдайр понимающе кивнул:
– Подумайте, – и не удержался от лукавой ухмылки: – Мои мальчики будут хорошо себя вести на земле союзника, обещаю. С Рэйсом вы уже знакомы, кандидатуру командующего корпусом обсудим, но не могу не похвастаться. Эвейн эрн-Рэймси – лучший из тех, кто у меня есть. И, кстати, базой флота можно сделать Тэлэйт.
– Да, Тэлэйт подойдет, – кивнул Эск и подумал, что под защитой ролфийской армии Джона на Шанте будет в большей безопасности, чем с ним в Эскизаре.
– Мы, естественно, не сможем удержать весь Синтаф, но восемь провинций, к тому же самых промышленно развитых, вполне по силам мне и моим союзникам. Когда начнется бунт черни против эсмондов, нашей задачей станет не дать уничтожить хотя бы часть Империи. Сохранив ее сердце, сохранив достижения прогресса, мы потом, со временем сумеем восстановить утраченное.
– Тогда разумнее всего будет разместить мои силы на границе Эскизара и Конфедерации, – прикинул Священный Князь. О да, и разумно, и удобно, и вполне согласуется с ближайшими планами Ролэнси в отношении некоторых Свободных Республик. – Надеюсь, среди ваших соратников не возникнет разногласий по поводу нашего союза?
– Мои соратники согласны с планом, но вы правы – не будем дразнить дракона. И, разумеется, потребуется время, чтобы дать народу понять – это не новое ролфийское завоевание, а союз двух равноправных сторон.
Вилдайр довольно клацнул зубами:
– Да, и обставить все так, чтобы поменьше болтали о хитром Эске, захватившем власть на ролфийских штыках. К счастью, Херевард сделает все за нас. У него достаточно влияния в Конфедерации… как только начнется восстание, первым к Синтафу протянет лапу Идбер. Я ими займусь, – и откровенно облизнулся. В отношении Идбера все было уже решено, и давно. Идберранцы подписали себе приговор, покусившись на Шанту, и с той поры существовать Свободной Республике оставалось совсем недолго. Ровно до того времени, пока все не будет готово и Вилдайр не даст отмашку своей Своре: «Ату!» – Честь перегрызть глотку Хереварду мне придется уступить вам, Аластар. Впрочем, в свое время я упустил свой шанс это сделать… Право первого выстрела за вами, но если понадобится второй… я с удовольствием одолжу вам ружье.
Аластар усмехнулся по-диллайнски – тонко и сдержанно:
– Похоже, наш Благословенный Святой задолжал слишком многим, чтобы успешно расплатиться по счетам. Практически всему нашему народу. Но убивать Хереварда – только усиливать Предвечного. Тот наверняка ждет не дождется такого… сытного обеда. Тысяча лет Веры и Силы – это вам не пригоршня земляники.
Вилдайр шумно вздохнул и оскалился:
– Эх, знать бы раньше… Уж я бы нашел способ посадить эту предвечную тварь на голодный паек! – и со злостью подумал
– У меня сложные отношения с дочерями, но когда я думаю, что они тоже… что случись с ними несчастье, и они достанутся… этому… Я прихожу в бешенство. А диллайнское бешенство – это, знаете ли… Впрочем, вы-то как раз знаете.
Если шуриа славятся мстительностью, ролфи – бешенством, то диллайн, будучи доведены до крайности, не знают, что такое милосердие и пощада, их ярость ледяная и совершенно безумная. И воистину, она страшна своими последствиями.
– Кстати, – Эск вдруг по-совиному встрепенулся. – Когда я занимался архивами Гарби вплотную, мои люди в Эббо вышли на прелюбопытный документ, написанный на древнеролфийском. Он, насколько стало понятно, передавался по наследству, но нити оборвались, а последний его хозяин… человек в общем-то случайный, умер прежде, чем успел продать мне сей артефакт.
Священный Князь заинтересованно поднял бровь:
– Любопытно. Насколько мне известно… – Ролфи вдруг осекся и задумчиво нахмурился. – И вы полагаете, что этот документ может иметь отношение к бумагам Гарби?
– Дело в том, что на него напрямую ссылался диллайнский тив, точнее, один из комментаторов. Вы себе вообразить не можете, сколько времени эсмонды потратили на исследования множества теологических и магических аспектов существования своего Предвечного. И каждый новый… э… экспериментатор писал новые дополнения. В одном из них совершенно точно упоминались некие… «ролфийские свитки». Причем о них говорилось как о чем-то очень важном, одной из главных частей сложнейшей мозаики. Которая, к слову, так и не попала в руки эсмондов, а ведь вы знаете, сколь настойчивы бывают диллайн в поисках ответов на свои вопросы.
Вилдайр изумрудно сверкнул зеницами и молвил так вкрадчиво-вкрадчиво:
– Ролфийские свитки… или, может быть, свитки Глэнны?
– Свитки Лаунэйд. Я планировал привезти их вам. И очень жаль, что этого сделать не удалось.
Священный Князь изменился в лице.
– Минутку, Эск… Вигдэйн! Оторвись от детенышей. Мне нужна твоя помощь.
Вигдэйн приблизилась – грациозная и поразительно женственная в мундире. Аластар пристальнее вгляделся в Княгиню.
Пусть женщины или поэты судят о женской же красоте, выделяя отдельные черты и систематизируя впечатления. Мужчина видит глаза, грудь, талию и бедра. Если все эти достоинства сочетаются гармонично, то тело сразу дает знать – она красива и желанна. Все просто. Главное – потом снова посмотреть в глаза, внимательно, забыв на время о желаниях. А там, в зеленых очах с темными пятнышками вокруг зрачка, – ум, характер и стальная воля. И верность. Не та, которую сулят, давая брачные обеты, но не вкладывая в липкую квашню слов даже щепотки соли истинного намерения, а – Верность.
«Вот, значит, что увидел в глазах Джоны Вилдайр, – осенило вдруг Аластара. – Вот почему он отступил там, где не привык давать задний ход. А я-то, дурак, ревновал, как мальчишка!»
Ревновал и злился всякий раз, вспоминая, какими взглядами Хозяин Архипелага одаривал леди Янамари. Тот разве что не пожирал заживо миниатюрную графиню. И все норовил прикоснуться, а уж как нежно целовал пальчики.
«И, пожалуй, она бы тут пришлась ко двору – любимая, оберегаемая, холимая не только Вилдайром, но и Княгинями», – честно признался себе диллайн.