Теперь или никогда
Шрифт:
Слышите, боги? Не сметь! Не отдам.
Скалясь на светлеющее небо, как настоящая волчица, Грэйн сторожила чутко и зло. До утра.
Джэйфф Элир
Давным-давно, когда Империи Синтаф еще не существовало и никто не называл землю Джезим странным именем Сэдрэнси, в семействе Элир народился мальчик-шуриа, которого мать назвала Джэйфф. Она была женщиной веселой и потому без колебаний дала младшему из детей имя – Прекраснейший. Он вырос и возмужал, он стал воином и стражем границ Джезима, много странствовал, многое видел, любил женщин, и они платили ему взаимностью. Хорошая жизнь, долгая жизнь, настоящая жизнь.
А потом из-за моря Беригель пришли дети Хелы – Серебряной Волчьей луны, ролфи, и залили Джезим кровью – своей и чужой. Много крови – хороший урожай. Хёлаэнайи [4]
4
Хёлаэнайи – дословно Дети Хёлы, шурианское название народа ролфи.
5
Рилинда – «Возрождение», национально-освободительное движение шуриа.
И вот спустя много-много лет, ранним сентябрьским утром он жарил свежепойманную камбалу на углях, оставшихся от костра. Того самого, который половину ночи согревал бывшего рилиндара и ролфийскую лейтенантшу, любивших друг друга прямо на берегу, на теплом покрывале. Конечно, потом она убежала обратно в форт. Но это ничего, это просто издержки образа жизни, так сказать. Они еще наверстают упущенное. Целый год вместе. Целый год!
Джэйфф отковырнул ихинцей [6] кусочек от рыбьего бока, используя национальное оружие как вилку. Хорош-ш-шая рыбка, просто тает во рту. Грэйн бы сейчас угостить…
6
Ихинца – национальный шурианский кинжал с раздвоенным острием.
Хорошо, что она вернулась, плохо, что вернулась надломленной еще сильнее, чем была три года назад. Шалым, неспокойным, измученным был дух женщины, и вся она оказалась в полном разладе с собой. Трещина в зеркале, надколотая чашка. А ведь ролфи цельные, они сами не подозревают, насколько они едины душой и телом. И уж если не считать последнего рилиндара специалистом по ролфи, то кто же тогда знает их лучше?
Она сказала: «Ты меня ждал», а потом добавила: «Вот я. Бери!» – и Джэйфф все понял. И взял бережно, предельно осторожно, как новорожденного младенца, как только что вылупившегося птенца, как душу умершего соратника. Когда в сладкой мякоти этих дерзких губ притаилась мелкая предательская дрожь обиды, когда в стоне страсти эхом слышится горестный плач, а в крепких объятиях она ищет забвения и утешения, только так и нужно.
Он-то ведь думал, что дело в Яльдане Нимрэйде, в мелком пакостнике, в этом скоморохе в уродливой маске. Хела не приняла ползучего гада, выплюнула на берег с омерзением и гадливостью. А следовательно, отдала в руки Джэйффа Элира, на его суд.
Мужчина сладко хрустнул рыбьим хребтом, облизываясь и урча от удовольствия. Вкусная камбала, вкусные воспоминания.
Ох, какая это была охота! Всем ловам лов!
Рилиндар допил черничный отвар и засыпал костер песком. Пора было собираться. Самое время зайти к Ройану Лореа за обещанной лошадкой, на которую они с Грэйн погрузят подарки для Джоны и детишек. Там ведь целый сундук гостинцев: игрушек, книжек, одежек.
И все же дело не в Яльдане. Так, так… А в чем же? Или в ком? И что, если Элир расправился только с орудием, в то время как рука, направившая его, осталась невредима?
Целый год – это много или мало? И хватит ли года, чтобы вылечить любовью дух женщины?
Ты вернулась, Грэйн эрн-Кэдвен. Но вернулась несвободной и не пришла к нему, к Элиру, а сбежала от кого-то. А значит, снова уйдешь, чтобы потом вернуться. Просто так, без условий, без причины, без повода шагнешь навстречу и останешься. Так будет!
Джона
Шэррар родился в конце февраля, и вместе с ним, наверное, родилась новая Джойана Алэйя Янамари. Сделала первый вдох вместе с сыном: только он закричал и заплакал – а Джона улыбнулась. За стенами дома выла вьюга, где-то вдалеке ревело обезумевшее море – это Шанту трепал зимний жестокий шторм. Самое время родиться третьему и последнему сыну князя диллайн и беглой шуриа. Ночью, в бурю, в крошечной горной долине, на затерянном в ледяном северном море острове, ставшем последним пристанищем для народа проклятых.
– Здравствуй, Шэррар! – сказала Эндрита, обтирая от крови и слизи крошечное тельце новорожденного, и спросила у матери: – С именем ты давно решила, а как насчет рода?
– Ияри будет, – хмыкнула роженица.
– И то верно. Ияри-то ведь не осталось совсем.
На том и порешили, и когда уже по весне примчался Аластар – отец младенца, то возражать он не стал. Право, с его стороны было бы лицемерием предлагать ребенку фамилию Эск, ребенку, которого он никогда не сможет признать сыном.
Риск был велик, доведайся эсмонды про детишек – и не жить ни им, ни их сумасшедшей матери… Но когда это было, чтобы проклятые шуриа позволяли встать закону на пути их желаний? Шуриа живут, пока кипит в крови донджета – Жажда Жизни, пока чувствуют они радость и ужас, ненависть и страсть, пока мир продолжает их удивлять и страшить.
В тот незабываемый, переломный во всех отношениях год случилось много всего – похищение Джоны ролфийской офицершей, их безумное совместное бегство через пол-Синтафа, кораблекрушение, страшные приключения на Шанте, осада форта, битва – все, чтобы жаждать жить с неистовой силой. Но главное не это, совсем не это. Той весной Джона обрела сестру по духу – Грэйн эрну Кэдвен – и зачала с Аластаром сына – вот что важно на самом-то деле. Сестра и сын. А еще остров Шанта. Целое состояние для одной-единственной женщины, как ни крути. Джона знала, что обязательно вернется на него, но не думала, что это случится так скоро и поспешно…
За три года Эндрита так и не научилась стучаться или каким-то иным способом предупреждать о своем появлении. Она ворвалась в дом, словно маленький шторм, состоящий из улыбок, сплетен и новостей.
– Марти вызвали в форт, представляешь? Ему Священный Князь пожаловал звание капитан-инженера… этих… топо… то-по-гра-фи-чес-ких войск, представляешь? – прямо с порога объявила она. – С Ролэнси пришел курьерский кораблик… Маленький такой… Шнява.
– Почту привез? – сразу оживилась Джона.