Теплая Птица (отредактированный вариант с альтернативной концовкой)
Шрифт:
Глава ОСОБи скрылся в машине. Глядя вслед исчезающему за начавшимся снегопадом автомобилю, я проговорил: «К черту». И побрел домой.
Темно. Но не холодно. Совсем не холодно.
Я дотронулся до пузатого бока печки. Черт! Горячая. Выходит, в мое отсутствие здесь кто-то был… А может быть, и сейчас…
– Вика?
Тишина. Я на ощупь нашел стол. На нем в банке из-под тушенки должна стоять свечка. Вот она.
Зажигалка вспыхнула не сразу – отсырела,
На постели – черный пакет. Что в нем?
Форма конунга – плотные, цвета хаки, штаны, зеленая куртка, и – нечто среднее между гимнастеркой и свитером.
Надеюсь, впору…
Я скинул грязную, рваную форму стрелка. Надел форму конунга…
Да, впору. Как влитая.
Подошел к зеркалу. Свечка освещала левую сторону моего тела, правая – оставалась в темноте. Но – именно на левом рукаве нашит серпик луны…
Я невесело улыбнулся.
Здравствуй, конунг Ахмат!
Часть пятая Лорд-Мэр
1. Возвращение
– Олегыч, тормози!
Визг железа, трущегося о железо, был слышен даже в кабине. Я знал, что из-под колес летят искры, плавят снег, нанесенный ветром на пути. Локомотив прошел еще около ста метров и замер, негромко гудя. Позади – Джунгли, впереди – стена, и в ней – ворота. За этой стеной Московская Резервация: Вторая Военная База, Цитадель, Лорд-мэр, отец Никодим, Марина, Христо, Букашка, Киркоров… За стеной – моя Серебристая Рыбка. Я не могу повернуть назад, не могу отказаться от своей жизни. Не могу отказаться от Марины.
А отряд погиб. Погиб по вине конунга Ахмата. По Уставу Наказаний УАМР конунг заслуживает казни. Но… Отец Никодим сильнее Устава, он может помочь.
Я вспомнил, как тепло попрощался с главой ОСОБи у бара Рустама. Христо, надежда еще теплится. Возрожденчество не умерло.
– Конунг, то есть – тьфу! – Андрей, – повернулся ко мне Олегыч. – Так что делать-то будем?
Я помолчал, собираясь с мыслями. Машинист и Шрам настороженно глядели на меня. Ждали.
– Вам нельзя идти туда, – сказал я, кивнув на ворота.
– Нельзя? – удивленно протянул Олегыч.
– Нельзя, Олегыч, – упрямо повторил я. – За первыми воротами – сводный отряд стрелков. А если их командир решит обыскать поезд? Его едва ли остановит это.
Я ткнул пальцем в серпик луны, нашитый на левом рукаве моей куртки.
– Олегыч, по Уставу Наказаний, лица, причастные к потерпевшему крах отряду, подлежат казни. Все без исключения. Без исключения, понимаешь? Тебя тоже не пощадят, хоть ты всего-навсего машинист.
Олегыч засопел, должно быть, обидевшись на «всего-навсего машинист».
– Я уж не говорю о Шраме. Для него Резервация – мышеловка.
Шрам склонил голову.
– Всегда мечтал побывать за стеной, – сказал он. Что-то в голосе игрока заставило меня замереть и внимательно посмотреть на своего спасителя: в голосе Шрама исчезла присущая всем жителям Джунглей напускная развязность. Теперь это был голос настоящего Шрама, Шрама-человека. – Мне кажется, когда-то я жил там…
– Ты тоже видишь всполохи, – догадался я.
Шрам кивнул.
– И что они говорят тебе?
– Немного. Только то, что когда-то я жил там, – Шрам кивнул в сторону Резервации, – и у меня была… ну, на которой ездят.
– Машина?
– Да, фургон. В нем я – долго-долго по дорогам.
– Ты был дальнобойщиком, – вставил Олегыч, раскуривая папироску.
– Да… наверно. В фургоне – много-много коробок. Ночью останавливался на дороге, спал, утром снова – долго-долго. Иногда тормозил, она садилась ко мне, белые волосы или черные.
– Ты подбирал проститутку, – ровным голосом произнес Олегыч. Поперхнулся дымом папиросы и вдруг зашелся смешком. Шрам умолк, недоуменно глядя на него.
– Послушайте, – нетерпеливо сказал я. – Вам нельзя туда, – кивнул на ворота. – Но в Резервацию можно проникнуть и другим путем.
– Разве?
– Можно, Олегыч. Когда-то я, придя из Джунглей, сам воспользовался этой возможностью.
Шрам крякнул.
– Когда-то я тоже был игроком, Шрам. Таким же, как ты.
– К делу, Андрей, – перебил Олегыч, с тревогой поглядывая на ворота. – Мемуары потом.
Действительно, надо поторапливаться. Я, похоже, начал забывать, в каком положении мы находимся.
– Так вот, проникнуть в Резервацию можно через люк у восточной стены…
– Стена огромная, как мы найдем этот люк?
– Дай договорить, Олегыч. Это место отмечено белым оленем.
Машинист посмотрел на меня как на сумасшедшего.
– Не делай такие глаза, Олегыч. Пройдите вдоль северной стены, и белый олень сам выскочит вам навстречу.
– Хорошо, – сдался старик. – Предположим, мы войдем в Резервацию. Что дальше?
– Ты знаешь Пустошь?
– Обижаешь.
– Знаешь бывшую Красную Площадь?
Олегыч хмыкнул.
– Идите туда. Там база возрожденцев. Секты возрожденцев. Глава секты – Христо. Хри-сто. Запомни. Скажи ему, что вы от Андрея. Он все поймет и приютит вас.
– А ты?
– Идите, – я пропустил последний вопрос машиниста мимо ушей.
Шрам открыл дверь и выпрыгнул на снег. Олегыч окинул взглядом кабину; пространство между двумя частями двигателя, печку, кровать. Вздохнул. В глазах его читалась боль.
– Пора, Олегыч, – мягко напомнил я.
Он встрепенулся и шагнул к ступенькам.