Теплый пепел надежд
Шрифт:
После короткого разговора юноша встал… Но тут же ушел. Получилось совсем неловко — будто он мешал им.
Витюша стал что-то объяснять Ирине.
Касьян прислушался, он умел, отключившись от общего гомона, уловить нужную ему речь. По словам Витюши, парень отговорился занятостью, он, мол, и так задержался… Вот и все, что услышал Касьян.
Ирина сидела от него далековато, а ему так хотелось задать ей несколько вопросиков… Но пришлось умерить свой сыскной азарт, сейчас это получится бестактно.
— А что, молодой человек за тем столиком нас презрел? —
— A-а, понравился? — вскричал Витюша. — Мне показалось, что он тоже заинтересовался нашим столиком, уж очень смутился и покраснел!
— О ком вы? — спросила Зина несколько пренебрежительно.
Касьян вдруг понял Ирину Андреевну. Раньше он не замечал в Зиночке столько высокомерия. Портится девочка потихоньку…
Ему стало чего-то жаль, будто она ему сестра или невеста… «Может, все же влюбился, старый дурень?» — спросил себя Касьян, но тут же успокоился: нет. Не испытывал он влечения к этой надменной красавице.
— Так о ком вы? — капризно переспросила Зина, и Витюша ответил ей беспечно: — Не видела? Не знаешь? Ну и знать не надо… Для тебя он никто, ничто и звать никак…
Соня зашептала ей на ухо, лицо у Зины постепенно менялось, она, видимо, вспоминала что-то, но без интереса.
Веселье продолжалось, Касьян под лихие танцы незаметно исчез.
Придя домой, где все блестело после совместной с мамой уборки к празднику, он загрустил. Вот он, здоровый (пока), сравнительно молодой (тоже пока), не бедный, не женатый, не урод, не подлец, не глупец… Смотрите-ка сколько достоинств! А если точнее — отсутствие недостатков, а вот насчет достоинств… Короче, не хуже других, а сидит, как сыч, один. Никого не любит. Предположим, он влюбится в Зину… Ну и что? Зачем он ей нужен? Она не сегодня-завтра укатит за рубеж и забудет, как тебя зовут.
Ну а в Соню? Вот в Соню он, пожалуй, никогда бы не влюбился, хотя и очаровашка, и попроще Зины. Нет в ней чего-то, что трогает… Тот парнишка, наверное, в Зину влюблен…
А может, как раз наоборот, в Соню. Скорее всего так.
Зиночка слишком для этого парнишки взрослая. Молодая дама, никуда не денешься.
А ты сиди один, пока не поумнеешь. Не глупец, сказал ты о себе. Да. Но и не умный.
Он вспомнил, что завтра ему идти на поминки Генки. Приятная грусть улетучилась, пустыми показались сетования на одиночество. Настроение испортилось, на душе стало тяжко. Генки нет и не будет. Севка все просит поглубже копнуть…
Что он теперь может сделать? Генку сожгли, как он возьмет на повторный анализ?.. Сказано же: умер от сердечного приступа… «Так тебе легче», — возразил внутренний голос… Редко Касьян его слышит…
Расстроившись, Касьян решил, что завтра он все же учинит художникам (пускай обижаются) в некотором роде допрос. Надо убедиться, что Генку не убили.
Ночью, в полудреме, он вспомнил, что так и не разглядел, какие глаза у Зины.
Девицы после импровизированной вечеринки долго обсуждали у себя подробности минувшего
А этот Касьян весьма симпатичный, Соня уверена, что он влюблен в кого-то из них… Он так смотрел сегодня!.. И еще: новый парень, по мнению Сони, красивый, но весь порезанный, даже страшно!
— Я что-то не заметила, — откликнулась Зина, слушавшая болтовню подруги сквозь сон. — Как это — порезанный?
— Ну, знаешь, все лицо в таких шрамах, порезах! — сев в постели, Соня попыталась показать.
— На себе нельзя показывать! Так говорят… — остановила ее Зина. — Почудилось тебе…
— Нет, не почудилось! — вскричала та.
— Ну, только не кричи сама как резаная, ты что, влюбилась в него?
Опустив голову, Соня тихо призналась:
— Он мне очень понравился. Именно из-за шрамов.
— Балда, — сонно отозвалась Зина. — Он, наверное, откуда-нибудь из тьмутаракани прибыл. Только никаких порезов у него нет…
— Ты не разглядела, — уже чуть не плача возражала Соня, — присмотрись. Давай на спор?
— Давай, — подруга совсем уже спала, — только утром. Ладно?
— Ладно, — пробурчала Соня, которой не спалось и хотелось еще многое обсудить.
Наутро уже ни о каком мальчике со шрамами речи не было.
Позвонил Акмет Разаков и срочно вызвал Зину к себе. Соня расстроилась: голландец хочет взять себе ее подругу, и когда та уходила, она еще раз попросила замолвить за нее словечко.
Хмурая, недовольная Зина (она теперь часто бывала такой. Соня не понимала, в чем дело. В кого-то влюбилась?) заявила, что не глухая, — все слышала и запомнила…
Разаков встретил ее поцелуями и объятиями (у них был легкий роман: захотелось — переспали, не хочется кому-то из них, другой не в обиде. До таких «высот» подруга Соня не доросла), сообщив, что голландец на нее клюнул и готов хоть сейчас взять с собой.
— Поедешь?
Зина, ни секунды не задумываясь, отказалась.
Разаков был счастлив. Он крепко обнял ее:
— Я так ждал этого ответа!
— Ну вот ты его и получил, — усмехнулась Зина.
Он налил две рюмки мартини и прочувствованно произнес:
— Выпьем за твою головку, пусть она всегда будет такой же светлой! Конечно, я не хочу тебя отпускать, я понимаю, что шикарная заграница и светит, и греет, там другой уровень… Все так. Но там ты будешь на задах Европы. Дом моды этого голландца невелик и только выходит в свет, а здесь тебя знают, любят, есть у меня кое-какие мысли насчет тебя. В Европу ты попадешь очень скоро! Я выдвину тебя на конкурс «Старз», и ты там займешь достойное место. Да, мой Дом еще тоже не вышел на мировой подиум, но это не за горами. И твое место — первой леди Моды если пока не мира, то Европы безусловно. Но это если мы вместе, если мы в одной связке: ты прославляешь меня, я — тебя… И ты это поняла. Умница!