Теплый пепел надежд
Шрифт:
— Кирилл, я тебя сразу к ней поведу, — сказал он, — только ты уж извини их, что так живут… А девчонке деваться некуда, но она не такая, вообще не пьет! Сейчас таких и нету…
Федя произнес это с тайным восхищением и удивлением. Кирилл засмеялся.
Они вошли в комнату с раскладушкой…
…Обещала же стул поставить, расстроился Федя, увидев глазами приличного человека «свою» комнату. Грязная, затхлая, с единственной «мебелью» — раскладушкой, покрытой старым пальто, из-под которого виднелись голый матрас и сальная подушка.
— Ты подожди
Он протрезвел и вспомнил, что наобещал Соне.
— Что ты оправдываешься? Каждый живет как хочет и как может. Думаешь, я такой чистюля? Зря. Всякое видел, не волнуйся, — успокаивал его Кирилл.
Он уселся на раскладушку.
Федя ринулся к «этим». Но там оказалось на диво тихо. Только две пары глаз воззрились на него с тоской и вопросом.
— Менты? — испуганно проговорил Барбос.
— Какие менты, придурок? — Федя чувствовал себя уже достойным господином, к которому в гости пришел светский человек, художник.
Он зашептал Сонечке:
— Пригладь волосенки, там тебя художник ждет. Элита!
Сонечка растерялась. Она сегодня даже лицо не мыла! Так гадко в этой ванной! И не спала совсем… Хотя о чем это она? Уродку ничто не изменит, все равно, мылась она, причесывалась…
Они вышли. Раздался вопль Барбоса:
— Куда вы, ребята, не бросайте! Мне страшно!
— Мы сейчас… — Федя испугался, что Барбос поплетется за ними.
Кирилл встал с раскладушки, улыбнулся, представился:
— Кирилл. А вас зовут Сонечка?..
Та только кивнула, во все глаза глядя на дядьку. Впрочем, какой он дядька. Но и не парень… Перед ней стоял высокий, худощавый молодой мужчина с яркими светло-карими, почти желтыми глазами и блестящими белыми зубами, открывшимися в улыбке. Нос у него был с горбинкой.
На нем были заляпанные краской джинсы и серая рубаха. Еще она поняла, что он очень красивый.
Он смотрел ей прямо в глаза.
— Вы извините, Сонечка, я в рабочей форме, но захотелось вас увидеть поскорее… Вы натурщица? Вас уже… — он запнулся перед словом «красили» — девочка не поймет — и произнес отвратительное для него слово: — Рисовали?
Сонечка не знала, как лучше ответить… Кому нужна девчонка, которая толком не знает, что такое натурщица…
А ей так захотелось стать ею!
Кирилл прервал ее молчание:
— Я понял, вы в первый раз идете на это?
Сонечка кивнула, ожидая своей участи. Ну, вот и все. Дурак Федька, зачем он это заварил! Она бы не надеялась… А так ей будет совсем плохо, когда уйдет этот Кирилл, и она снова вернется в вонючую кухню…
Глядя на нее, Кирилл думал, до чего некрасива, бедняжка, в этом что-то есть… Федор говорил что-то о фигуре?.. Но сейчас не разберешь, она в джинсах и какой-то безобразной майке… И ростом не вышла… Может, для скульпторов?.. Он был уже готов сказать: «Спасибо, я подумаю… Поговорю с приятелем…», что означало отказ.
Но, вглядевшись в глаза девочки, он понял, что его отказ станет для нее трагедией. Придя сюда, он неожиданно оказался ответственным
— Сонечка, давай тогда так. Завтра с утра жду. Начинаю я работать с восьми. Подходит?
Она кивнула, не веря своим ушам.
— Ну, тогда все, — он снова улыбнулся.
Феди они не замечали, что ему совсем не понравилось. Что, Кирилл думает за так проехаться? Натурщицу даром поиметь? Федя сейчас такого этой дурочке наговорит, что завтра она побоится из дома нос высунуть!
Кирилл ушел.
Сонечка бросилась Феде на шею:
— Федечка, золотой, спасибо! Какой этот Кирилл замечательный, да?
У того исправилось настроение.
— Замечательный! Не то слово! Он гений. Его все художники уважают и боятся… Если он скажет: хорошо, значит, так и есть, а уж если плохо, то мыль веревку…
— А он женат? — вдруг спросила Сонечка.
Федя, по правде, и не знал. Тут была только его мастерская, а жил он в центре, но Федя решил соврать.
— С бабами он не валандается. Рисует. Знаешь, есть такие энтузиасты… Вот он такой. А ты что, замуж за него собралась? Ну ты даешь!
Сонечка смутилась до слез:
— Что ты! Просто интересно…
— А вообще-то, чего не бывает… — Федя подмигнул Сонечке, потом нахмурился. — Да, Сонь, понимаешь, ведь все это дело, как говорится, не просто за так… Процент, знаешь, что это такое? Получается, я твой ну как бы менеджер. Я тебя представляю, рекламирую, даю тебе выигрышную работу… За это, Соня, сейчас платят большие — да что! — огромные деньги. Знаешь, дружба дружбой…
Соня слушала молча, не выражая своего отношения к сказанному. Федя струхнул. Кто ее знает? Соберет сейчас свой пакет и дунет отсюда… И он решил несколько сдать позиции.
— Я бы никогда и ни за что… Слышишь? Но сама видишь, как и где я живу! Я, интеллигентный человек… С кем общаюсь? Хорошо еще художники приходят. Так ведь что? Я и принять никого не могу, ты видишь? — Федя обвел рукой вокруг себя. — Так что сколько заплатишь, столько и ладно.
Федя понурил голову. Он и играл, и говорил сущую правду.
Сонечка положила руку ему на плечо:
— Подожди, я сейчас, — вышла.
…Ну, что ж, она готова заплатить. Это лучше, чем бесконечно давать на водку.
Соня положила перед Федей пятьдесят долларов.
— Я все понимаю, не думай, я вовсе не осуждаю тебя. Я сама… — Соня замолчала.
Утро было на редкость тихое. Никаких воплей, беготни за водкой. Сонечка заставила себя пойти в отвратительную ванную и там, под ледяной струйкой, попробовала вымыться. Причесала паричок, взяв пакет, заглянула в кухоньку — там было мертвое царство — и навсегда покинула эту квартиру. В ее жизни новый поворот, и что бы ни случилось, она сюда не вернется — лучше камень на шею!