Теплый пепел надежд

Васильева Ксения

Он захихикал.

— Тебе квартиру, конешно дело, не отвалю. Ты сама девка с головой и вона, оказывается, какая знаменитая! Об тебе уже все художники гуторят! Короче, красавица, тебе предлагают хорошие бабки. Не отказывайся, дура будешь! Художники — они все свихнутые, может, замуж выйдешь… а не выйдешь, так поживешь как сыр в масле…

Соня хотела отбрить Макарыча, но потом остыла. Как она уверилась в себе! Кто она, чтобы всех гонять и презирать…

— Я подумаю, Анатолий Макарович, сейчас у меня много работы… — неопределенно пообещала она.

Старик,

тронутый ее вежливостью, тихо пробурчал:

— Ну, когда понадобится, Софья, ты мне шумни, я тебя пристрою. У меня много разных художников, не только эта шушера.

Сонечка представить не могла, что будет иметь такой успех в художественном мире. Она даже по-иному себя чувствовала. И это заметно отразилось на ее осанке.

Шло время. К Кирику приходили иностранцы, купили две картины и зарились на «Сонечку». Триптих был еще не закончен: Кирик работал над второй частью, где Сонечка стояла в шарфе, который она «приобрела» более чем за пол-лимона… Кирик был в восторге от ее покупки, похвалив ее вкус.

По поводу третьей части художник туманно намекнул, что она будет мало отличаться от первой. Соня нужна ему там обнаженной. Кирилл задумал написать ее тело с головой девушки в маске… Он не знал, как сказать ей об этом, ибо маска сыграла в ее жизни роковую роль…

Иностранцы сказали, что они приедут через месяц. Одарили Сонечку подарками и дали ей двести долларов.

Кирик поехал с ней в магазин и купил ей шикарную шубу, сапоги длинные, замшевые, выше колен… Он за все заплатил сам, сказав, что получил от американцев хороший куш.

Приходили в гости писатели, бизнесмены и прочие. Он ко всем ее вытаскивал и хвастался ею. Гости восторгались ею (в связи с картинами, конечно! Она это понимала), но никто никогда не пригласил в кафе, театр или еще куда-нибудь… Она это отмечала. Да она и не пошла бы, потому что с каждым днем все больше погружалась в любовь к Кирику, стараясь, чтобы он ни в коем случае не заметил этого. Ей казалось, что он тотчас ее прогонит.

С гостями приходили женщины, но ни разу зоркая Сонечка не заметила, чтобы Кирик проявлял излишнее внимание к ним. Иногда он уезжал домой, где они жили одной семьей с сестрой в трехкомнатной квартире.

Однажды днем в дверь позвонили. Сонечка, думая, что это наверняка Федя, с недовольным лицом, в домашнем виде, открыла дверь.

Перед ней стояла дама и, улыбаясь, спрашивала Кирика Сергеевича.

Сонечка растерянно смотрела на даму, а та с интересом на нее.

— Так он у себя? — повторила дама.

Тут только Сонечка, покраснев, ответила:

— У себя, работает…

— Ничего, я на минутку, — сообщила дама и, ловко обогнув Сонечку, прошла в мастерскую.

Сонечка осталась стоять в коридоре… Она вдруг вспомнила, как однажды Кирик предупредил, что к нему будут приходить дамы… До сегодняшнего дня их не было.

Эта дама была в шикарном темном плаще с длинным шарфом телесного цвета и в туфлях на высоченной платформе.

Но сама она Сонечке не понравилась. Растрепанные темные волосы

неопределенной длины, лицо заостренное, с небольшими глазами и слишком большим лбом. Фирменно накрашенная и очень высокая.

— А что это за очаровательный уродец? Очередное творческое увлечение?.. — услышала Сонечка.

Она ушла в комнату и просидела там часа два. Из мастерской не доносилось ни звука.

Ей нечего здесь делать, подумала Сонечка, Кирик никогда не полюбит ее… Она дура, что могла хотя бы предполагать это. Ей надо съезжать. Она не выдержит приходов этой ведьмы, а что та будет приходить, Сонечка не сомневалась.

Она уже ненавидела эту «даму», длинную и сухую, как вобла.

Наконец в коридоре послышались шаги. Кирик провожал даму. Но нет! Он заглянул в комнату к Сонечке (вид у него был то ли встревоженный, то ли растерянный).

— Я ухожу. Поеду домой, мне нужно… — сказал он и стал путано объяснять, зачем он поедет.

Сонечка смотрела на Кирика, пытаясь внушить ему, что нельзя, нельзя бросать ее сегодня одну!

Кирилл отвел глаза и быстро закончил:

— Не скучай, я позвоню, а завтра с утра тут.

И они ушли.

Сонечка начала собирать вещи. Шубу она повесила в шкаф, туда же поставила сапоги и положила ангорский свитер — это все были подарки Кирика.

Гардероб ее был тот же, с которым она приехала в Москву, ну курточка прибавилась да еще один паричок с длинными коричневыми волосами.

Собрала деньги — у нее появился элегантный кожаный кошелек!

И окончательно поняла, что ее здесь ничто не держит.

Последняя часть триптиха? Обойдется без нее — он же говорил, что может писать по памяти. Ее он хорошо знает и вполне сможет написать. Она уходит. Эта мысль вдруг пронзила ее.

Она села на стул. Кто ее в Москве ждет? Но она же не сможет завтра как ни в чем не бывало встретить Кирика… Он все поймет — уже понял сегодня! У них начнется ад, а не жизнь. А если вобла будет ходить? Нет и нет! Тут она вспомнила предложение Макарыча.

Она подхватила пакет, положила на стол ключи от квартиры, вышла и позвонила Макарычу в дверь.

Тот открыл сразу, будто ждал. Сегодня он отдыхал, наварив своей дряни от пуза. Видел дамочку и Кирика… А тут в гости сама Сонечка!

Вот радость-то для деда, подумал Макарыч, а сам внимательно вглядывался в мрачное лицо Сонечки… Чтой-то с девкой не того… Приревновала, поди… Или сам Кирька погнал. Он ведь свихнутый, да еще из себя корежит.

— Анатолий Макарович, вы мне обещали работу? Я готова. Мои дела с Кириком Сергеевичем закончились… Я его затруднять не хочу. Вы разрешите где-нибудь у вас переночевать? Утром я комнату сниму…

Все это Сонечка выпалила единым духом, чтобы не было лишних вопросов. Макарыч засуетился:

— У меня на кухне диван-тахта, я там посплю, а ты в комнате… Уладимся как-нибудь. А с комнатой ты подожди… У меня один художник есть, богатеющий, у него мастерская — два этажа да квартира о пяти комнат, да еще квартира… Он, может, тебя туда пустит. Все ноет, чтоб я ему натуру нашел… Так что погоди.