Теплый снег
Шрифт:
– Что? Коленный сустав?
– спросил Кратов, осторожно обходя субпростер и натыкаясь на что-то новое.
– Эй, радушный хозяин!
– сердито позвал он.
– Выключи-ка информатор, а то я устрою тебе маленький погром!
– Ладно, - с сожалением сказал голос.
– Если уж ты взломал дверь, стремясь увидеть меня, то о какой работе может идти речь.
Чёрное веретено исчезло, и в лаборатории со щадящей глаза скоростью стал разгораться свет.
– Проходи.
В заставленной приборами лаборатории Кратов с трудом отыскал глазами голый череп Кронса. Кронс сидел у стены за широченной тумбой нейтринометра - выглядывала только его голова - и смотрел на Кратова усталыми, воспалёнными глазами.
– Хлама у тебя, как у Плюшкина, - недовольно пробормотал Кратов, осторожно обходя очередную, стоящую на пути, установку.
– Сдашь новый корпус, будет ещё больше, - обнадёживающе заверил Кронс.
– Проходи, садись.
Кратов пробрался к нейтринометру, вырастил из пола кресло и сел.
– Не спал?
– то ли спросил, то ли констатировал Кронс.
– Опять, наверное, заседали до самого утра... Ну, и что нового вы придумали в Совете?
Кратов поморщился, расстегнул куртку и принялся массировать область сердца.
– Угостил бы кофе, что ли?
– попросил он.
Кронс невесело хмыкнул.
– Даже не объяви Совет вето на воду, и то ты у меня о кофе мог бы только мечтать.
– Он выразительно кивнул на грудь Кратова, намекая на его больное сердце.
– Когда займёшься им всерьёз?
Кратов слабо отмахнулся, полез в карман, достал горошину поликлетамина и проглотил её. Кронс неодобрительно покачал головой.
– Ладно, выкладывай, зачем пришёл?
– прямо спросил он.
– Ведь ты в последнее время ко мне просто так не заглядываешь...
– Ты же меня кофе не поишь, - невесело улыбнулся Кратов, застёгивая куртку. Боль в сердце постепенно затихла.
– Будем считать, что в данном случае я пришёл к тебе как к специалисту в области физики макропространства. Мне нужен максимум информации о Чёрных Коконах.
Минуту Кронс внимательно смотрел на Кратова и только молча жевал губами.
– Ты... за сведениями к информатору обращался?
– наконец спросил он.
– Естественно, - кивнул Кратов, - Но там почти ничего нет.
Информационный блок академгородка действительно содержал весьма и весьма скудные сведения по этому вопросу. Практически, кроме истории открытия трёх известных человечеству Чёрных Коконов и куцых данных по наблюдению за ними, ничего другого извлечь из него было нельзя. Первый Чёрный Кокон с размерами по оси более двух парсеков открыли пятьдесят шесть лет назад в системе Друянова. Второй, по размерам приблизительно такой же, был открыт в двадцать шестом секторе, и, наконец, третий, самый маленький из них, всего в две сотых парсека, был обнаружен лет пятнадцать назад недалеко от системы Джонатан. Просуществовав восемь лет, он внезапно раскрылся, растянув свои две сотых парсека до полутора парсеков свободного пространства. Возле Коконов были установлены стационарные станции наблюдения, однако многолетние исследования ничего не добавили к известным фактам. Чёрные Коконы поглощали все виды излучений, в то же время не пропуская внутрь себя материальных тел, и не имели известных человечеству полей. Особый интерес представляло отсутствие гравитационного поля - объект можно было в буквальном смысле слова пощупать руками, и в то же время массы он не имел, словно был нематериален. Ни на какие воздействия Коконы не реагировали, и обнаружить их можно было только чисто визуально, что создавало определённую опасность при космоплавании. Но больше всего беспокоило Кратова не отсутствие информации о Чёрных Коконах, а длительность их существования. Очевидно, они могли существовать не то что десятилетия, а тысячелетия.
Кронс снова пожевал губами.
– Боюсь, что я знаю не больше, - вздохнул он.
– Да что я, должен всё из тебя клещами вытягивать?
– в сердцах хлопнул себя по колену Кратов.
– Неужели за пятьдесят лет никто из вас не выдвинул никакой теории?!
– Ну, если это можно назвать теорией...
– неопределённо пожал плечами Кронс.
– Лет через десять после открытия первого Кокона Фредиссон высказал предложение, основанное на его же модели пульсирующих галактик. Ядра галактик, согласно его модели, периодически извергают материю-пространство, за счёт чего и происходит расширение Вселенной. Пространство, тривиально выражаясь, морщится и коробится, в то время как галактики представляют собой непрерывно распухающие субстанции, расталкивающие друг друга. Естественно, что в такой модели в пограничных зонах между галактиками вполне возможно образование своеобразных сгустков, а точнее, свёртков пространства, что, впрочем, не исключает образования подобных свёртков пространства и в самих галактиках. К сожалению, в пограничные зоны мы пока не проникли и не можем утверждать, что Чёрные Коконы - это и есть свёртки Фредиссона. Так что, Алек, можно сказать, - здесь Кронс грустно улыбнулся, - нам сказочно повезло, что Чёрный Кокон образовался именно вокруг Корриатиды и мы, наконец, можем пощупать его изнутри.
– Да уж, повезло, - кисло кивнул Кратов.- Друа со своими ребятами просто на седьмом небе от счастья...
– Так зачем ты всё-таки пришёл?
– неожиданно спросил Кронс.
– Или ты думаешь, что я поверю в твою детскую сказочку об отсутствии информации о Чёрных Коконах? Ведь всё, что я тебе сейчас рассказал, ты уже давно узнал на Совете от Друа.
Кратов удивлённо вскинул брови и мгновенье с любопытством рассматривал Кронса. Вернее, только его бритую, блестящую голову, выглядывающую из-за нейтринометра.
– Интересная у тебя манера принимать гостей, - заметил он, откидываясь в кресле.- Выставил голову из-за установки, как кукла из-за ширмы... Послушай, может быть, ты там голый сидишь, а?
– Ты бы лучше не увиливал, - усмехнулся Кронс.
– Ну, хорошо. Допустим, я пришёл к тебе как к старому другу...
– Которого ты в последнее время посещаешь только в случае крайней нужды по работе...
– вставил Кронс.
– Повторяю: как к своему старому другу, чтобы услышать откровенное мнение обо всех шагах, предпринимаемых Советом в создавшемся положении.
Теперь уже Кронс поднял брови и некоторое время молча смотрел на Кратова.
– Пусть будет так, - наконец проговорил он.
– Допустим, что ты действительно пришёл ко мне именно по этому поводу... Так сказать, узнать мнение со стороны, или хождение Гаруна-аль-Рашида в народ. Тогда слушай. Моё мнение не очень-то лицеприятное. Позволь спросить, зачем вы запретили работу всех научных групп? Чтобы усилить состояние подавленности, дать людям почувствовать их ненужность, бесполезность, показать наше полное бессилие? Сидите, мол, и ждите, пока дяди из Совета придумают что-нибудь? А дяди только и знают, что заседать днями и ночами, драть горло, издавать идиотские решения - извини, но я действительно думаю, что решение о запрете работы научных групп, мягко выражаясь, неразумно, - глотать вместо кофе тонизаторы и надеяться на чудо.
– А что бы ты предложил?
– абсолютно невозмутимо спросил Кратов.
– Предлагать в данном случае должен Совет, а наше дело принимать или отвергать ваши предложения. Но, к сожалению, демократические решения сейчас стали невозможны, поскольку Совет перешёл к форме прямой диктатуры.
– У тебя всё?
– Могу продолжить в том же духе. Тебя устроит?
– Спасибо, не надо.
– Кратов покачал головой и хмыкнул.
– Слова-то какие: идиотские решения, демократия, диктатура... В Совете находятся двадцать человек, представляющие не только ведущие научные группы академгородка, но и ведающие строительством, снабжением, питанием и прочим - это ты называешь диктатурой? Да, мы не выносим, как раньше, свои решения на общее обсуждение, но ты не находишь, что положение, которое сейчас сложилось на Снежане, можно назвать чрезвычайным? Именно поэтому наши решения декларативны и обжалованию не подлежат. Теперь далее. Ты жалуешься, что мы не даём вам работать, законсервировали деятельность почти всех научных групп и тем самым ввергаем людей в психологическую депрессию. Так?