Теранезия
Шрифт:
— Это то место, — сказал Прабир.
Мы едем на остров бабочек.
11
Прабир надеялся, что им удастся найти незамеченный ранее проход сквозь риф, но по мере того, как они метр за метром двигались вокруг острова, наблюдая за экраном сонара, шансы на это все уменьшались, пока не исчезли совсем. Из-за узости старого южного прохода двадцать лет назад никто даже и не попытался бы пройти им на таком большом судне, но автопилот уверенно заявил, что такого зазора вполне достаточно.
Они бросили якорь сразу у внутренней кромки рифа. Слишком поздно сходить на берег, когда до темноты оставалось лишь час времени. Пляж оказался меньше, чем помнилось Прабиру, и невозможно было сказать из-за чего: то ли из-за наступающих джунглей, то ли из-за бури, которая вымела песок, а может он просто недооценил высоту прилива. Кокосовые пальмы все так же стояли у края песка, но весь остальной подлесок задушил какой-то странный колючий кустарник. Не осталось даже намека на дорожки, которые когда-то вели от пляжа к кампунгу.
После того, как они поели, Грант отправилась совершать свой вечерний звонок домой. Прабир сидел на палубе, одурманенный жарой. Он не мог позвонить Феликсу — ему совершенно не хотелось вынужденно оправдываться за то, как он поступил с Мадхузре и, кроме того существовала опасность, что возникнет опосредованное противостояние, если они двое поддерживали связь.
Он лег и попытался заснуть.
Сразу после полуночи он услышал, как Грант поднялась на палубу. Она стояла рядом с ним.
— Прабир? Ты еще не спишь?
Когда он перевернулся, то увидел, что она смотрит на него с такой неприкрытой увлеченностью, которой он научился избегать, когда ему стукнуло пятнадцать. Но потом ее глаза переместились на какую-то нейтральную точку за плечами Прабира, и он засомневался в значении того, что увидел.
— Я просто подумала, тебе надо знать, что твое вымогательство принесло первые плоды.
Грант протянула ему планшет. Он взглянул на баннер вверху страницы, затем сел на спальник скрестив ноги и прочитал весь материал.
Группа молекулярного моделирования из Сан-Паулу изучила данные последовательностей, полученных от двух экспедиций, и обнаружила новый ген, являющийся общим для всех измененных организмов; они не только прислали Грант копию результатов, но и опубликовали их в реферируемом онлайновом издании. Предварительные модели белка, закодированного в этом гене, позволяли предположить, что он может быть связан с ДНК.
— Вы думаете, это она? — спросил Прабир. — Ваша мистическая восстанавливающая гены и воскрешающая машина?
— Возможно.
Грант выглядела довольной, но еще и близко не собиралась праздновать победу.
— Часть того, что они обнаружили, имеет смысл: у этого гена есть промотор, заставляющий его активироваться во время мейоза — этапа образования половых клеток — что объясняет, почему не требуется мутаген для активации его в этих организмах. Но нет никаких доказательств существования подобного гена, ни в одном из оригинальных геномов, не говоря уже о том, который включается только тогда, когда он нужен для восстановления мутаций.
Прабир обдумал ее слова.
— Может, мы имеем дело с модифицированной версией оригинального гена? Когда он становится сверхактивным, то не только замещает старые версии других генов, но и версию себя, которую совершенно не может распознать?
Гран рассмеялась сквозь стиснутые зубы.
— Такое возможно и это сильно все осложнит. Те специалисты по моделированию, возможно и способны определить действующую функцию белка, но я не стала бы рассчитывать на их способность работать с ретроспективой и определить структуру неизвестного белка, меняющего свою собственную последовательность на текущую. Что нам действительно нужно, так это образцы ДНК двух последовательных поколений одного и того же организма, для сравнения, — она заколебалась. — И, если возможно, образцы ДНК двух ранних последовательных поколений бабочек.
— Вы имеете в виду образцы, которые добыли мои родители? Но у них не было вашего волшебного геля. А холодильные установки, наверняка, давно уже вышли из строя.
Грант выглядела смущенной от неуверенности в том, стоит ли развивать тему.
— Все в порядке, — сказал Прабир. — Я не против говорить об этом.
Они прибыли сюда за бабочками. И он не может замолкать каждый раз, когда заходит разговор о них.
— Может они подготовили целых особей, — сказала Грант, — для хранения в условиях тропиков. Двадцать лет назад уже существовали средства, которые не повреждали ДНК, для защиты от бактерий и плесени. Ты говорил, они разводили бабочек в неволе? Один или два хорошо задокументированных образца рассказали бы нам немало.
— Я учитываю это. Но не слишком надейтесь. С учетом того, как изменилась растительность и исчезли старые тропинки, я вообще не уверен, что смогу найти дорогу в кампунг, а, если и смогу, то неизвестно в каком состоянии находятся там сейчас все строения.
Грант кивнула.
— Конечно. Эта была просто мысль вслух. Завтра отправимся на берег и, что найдем, то найдем.
Она встала.
— А сейчас бы нам обоим неплохо поспать.
Прабир проснулся скверно к началу еще одного рассвета над Танимбар. Когда он открыл глаза, то увидел в солнечном свете послание: его родители умерли. Все живущие последуют за ними. Мир, который когда-то казался ему таким цельным и безопасным — огромным, причудливо прекрасным лабиринтом, который он может исследовать от края до края, не страшась ни опасности, ни наказания — на поверку оказался крутой отвесной скалой, за которую он уцепился на краткий миг перед тем как упасть.
Он поднялся с палубы и встал у поручня, прикрывая глаза от солнца. Он устал от постоянных перепадов, когда оказывается, что все тщательно аргументированные доводы и крепко обоснованный оптимизм, прекрасно поддерживавшие его в хорошие дни, рассыпаются в пыль в тот момент, когда он более всего нуждается в них.
Но может сейчас наступил последний раз и его опустит к самому дну, чтобы потом, подняв, вынести на другую сторону. Не был ли сегодняшний день тем днем, когда он сойдет на берег и покажет всем, что Теранезия не способна навредить ему, как угли активисту ИРА, триумфально ступающему по ним? Он все еще может вернуться в Торонто с миром, таким же вызывающе спокойным, как Феликс, свободным от родителей, от Мадхузре, от всех своих бесполезных страхов, окончательно рассчитавшись по всем обязательствам своего прошлого, выдуманным или реальным.