Терапия
Шрифт:
– Выкладывайте все по порядку, - сказал он, вынимая из бесформенного кармана записную книжку и карандаш.
Он слушал рассказ в зловещем молчании. Наконец он захлопнул записную книжку, сунул ее обратно в карман и сказал:
– Терапевтические машины должно оберегать, как святыню. Дать покупателю не ту машину - значит не оправдать оказанное вам доверие, нарушить Общественные Интересы и очернить добрую репутацию Компании.
Управляющий согласно закивал, свирепо глядя на несчастного продавца.
–
– Я объясню, как это получилось, - поспешно сказал Фолансби.
– Нам нужна была демонстрационная модель, и я написал в Компанию письмо с просьбой...
– Это, - безжалостно перебил его Рэт, - может быть расценено как грубое и преступное ротозейство.
Управляющий и продавец обменялись испуганными взглядами. Они вспомнили об исправительной колонии "Дженерал моторс" возле Детройта, где нарушители законов Компании коротали время в угрюмой тишине, занимаясь монотонным вычерчиванием микросхем для карманных телевизионных приемников.
– Правда, это вне моей компетенции, - сказал Рэт. Он обратил свой сумрачный взгляд на Хэскинса: - Вы уверены, что покупатель не назвал своего имени?
– Нет, сэр. То есть да, я в этом уверен, - ответил Хэскинс дребезжащим голосом.
– Упоминал ли он вообще какие-нибудь имена?
Хэскинс закрыл лицо руками. Потом вскинул голову и с жаром произнес:
– Да! Он хотел кого-то убить! Своего друга!
– Кого?
– переспросил Рэт с леденящим спокойствием.
– Фамилия его друга... дайте мне подумать... Магнетон! Вспомнил! Магнетон! Или Моррисон? О боже...
На железном лице Рэта отразилось гофрированное презрение. Люди бесполезны в качестве свидетелей. Хуже, чем бесполезны, потому что они могут направить по ложному следу. В смысле надежности лучше всего роботы.
– Неужели он не упомянул ничего существенного?
– Дайте мне подумать!
– сказал Хэскинс, лицо которого перекосило от напряжения.
Рэт ждал.
Фолансби откашлялся.
– Я тут подумал, мистер Рэт. Насчет этой марсианской машины. Она ведь не будет лечить земную манию убийства, как таковую?
– Конечно нет. Мания убийства не известна на Марсе.
– Согласен. В таком случае, что она сделает? Не откажется ли она лечить эту болезнь как не знакомую ей? Тогда покупатель просто вернет Регенераторе жалобой, и мы...
Рэт покачал головой.
– Рекс-Регенератор обязан проводить лечение, если он обнаружил признаки психоза. По марсианским стандартам, ваш покупатель тяжело болен, он ненормальный, какова бы ни была действительная причина его болезни.
Фолансби снял пенсне и начал быстро протирать стекла.
– Что же будет делать машина?
– Она будет лечить его от марсианской болезни, наиболее близкой к данному случаю. Можно предположить, что от фим-мании с различными осложнениями. Что же касается последствий лечения, то я ничего не могу сказать. Да и вряд ли кто-либо другой может, потому что таких случаев еще не было. Грубо говоря, альтернатива такова: либо пациент сразу отвергнет терапию и при этом мания убийства останется, либо он пройдет курс марсианской терапии и излечится.
Лицо Фолансби просветлело:
– Значит, исцеление возможно!
– Вы не поняли, - сказал Рэт.
– Он излечится... от несуществующего марсианского психоза. Излечить то, чего на самом деле нет, значит создать фантастическую систему галлюцинаций. Машина сработает наоборот: она создаст психоз, вместо того чтобы ликвидировать его.
Фолансби застонал и прислонился к Психосоматике фирмы "Белл".
– В результате, - заключил Рэт, - больного убедят, что он марсианин. Нормальный марсианин, естественно.
Хэскинс неожиданно закричал:
– Вспомнил! Вспомнил! Он говорил, что работает в "Нью-Йорк рэпид трэнзит"! Я это ясно помню!
– Это уже шанс, - сказал Рэт, протягивая руку к телефону.
Хэскинс с облегчением вытер потное лицо.
– И я вспомнил другое, что поможет нам еще больше.
– Что именно?
– Покупатель сказал, что он одно время был алкоголиком. Я уверен в этом, потому что сначала он заинтересовался Алкоголеразгрузителем "ИБМ", пока я его не отговорил. Он был рыжий, а вы знаете, у меня есть теория насчет рыжих и алкоголизма. Согласно ей...
– Отлично, - сказал Рэт.
– Алкоголизм должен быть у него в анкете. Это резко сужает сферу поисков.
Когда он набирал номер "Рэпид транзит", его некрасивое тяжелое лицо казалось почти симпатичным. Приятно для разнообразия убедиться в том, что люди еще способны запоминать существенные детали.
– Но, конечно, вы помните свою горику?
– спрашивал Регенератор.
– Нет, - устало отвечал Кэсвел.
– Тогда расскажите мне о ваших юношеских переживаниях в форастрийском флипе.
– Никогда не было ничего подобного.
– Гм. Блокировка, - пробормотала машина.
– Чувство обиды. Подавление. Вы уверены, что не помните свою горику и что она для вас означала? Все прошли через это.
– Только не я, - сказал Кэсвел, сдерживая зевоту.
Механотерапия продолжалась уже почти четыре часа - и без всякой видимой пользы. Сначала он по своей инициативе рассказал о детстве, об отце с матерью, о старшем брате. Однако Регенератор попросил его отбросить эти фантазии. Отношение пациента к воображаемому родителю, или сиблингу, объяснил он, носит фиктивный характер и имеет второстепенный психологический интерес. Самое важное - чувства пациента, открытые и подавленные, которые он испытывает к своей горике.