Тереза Батиста, Сладкий Мед и Отвага

Амаду Жоржи

Тереза, а ты никогда не испытала удара его кнута, его твердости, его непреклонности? Никогда не почувствовала острой стороны стального лезвия?

Разве до этой ночи, ночи бдения у тела известного гражданина доктора Эмилиано Гедеса, ты, Тереза, не испытала уже однажды смерть? Её физическое присутствие в тебе, твоём чреве, её раздирающую горячую и леденящую руку, нет, не испытала?

Да, было и такое, сеу Жоан; смерть запустила свою руку в их взаимопонимание и нежность, нет, не только розами была усыпана жизнь Терезы Батисты с доктором Эмилиано Гедесом, было и печальное, траурное событие в их, в её жизни, смерть произошла в ней, в её чреве – горький день её жизни. Она и себя считала

умершей, но возродилась, возродилась от ухода, ласки, нежности, преданности влюбленного – этой чудодейственной медицины. Смерть и жизнь, кнут и роза.

Из уст Терезы Жоан не услышит этой истории, и, прощаясь с умершим, она вложит розу в руки доктора. Однако, хочет она того или нет, воспоминания не оставляют её, и рядом с телом доктора возникает тельце того, у которого бдения не было, ни бдения, ни похорон, он умер, не родившись, он – её мечта, утопленная в крови, её и его ребенок. И вот перед Терезой два трупа в постели, две смерти, и обе случились с ней. И даже не две, а три, ведь сегодня Тереза умерла второй раз в жизни.

19

Когда второй месяц подряд у Терезы не пришли месячные, а они всегда были точные, ровно через двадцать восемь дней, и появились другие симптомы, она почувствовала, что сердце её замерло: она беременна! И первое, что испытала, была радость: ай, она не бесплодна, она будет иметь ребёнка, ребёнка от доктора, безграничная радость!

На ферме капитана дона Брижида не разрешала ей заниматься или играть с её внучкой, видя в Терезе хитрого и опасного врага, способного завладеть тем, что по праву должно принадлежать дочери Дорис, ведь только ей должно было достаться состояние её отца Жустиниано Дуарте да Роза, когда с небес наконец спустится ангел-мститель с огненной шпагой. Позже, когда однажды Тереза, уже будучи в пансионе Габи на Куйа-Дагуа, была приглашена Маркосом Лемосом в кино, что находится в центре Кажазейраса-до-Норте, она увидела дону Брижиду с внучкой у их собственного дома, когда-то купленного доктором Убалдо, потом продан­ного с молотка и вновь выкупленного. Она не узнала ни сумасшедшей старухи, ни девочки, что раньше ходила в лохмотьях, – да, что верно, то верно, для неко­торых болезней нет лучшего средства, чем деньги. Да, на ферме дона Брижида запрещала Терезе прикасаться к ребёнку и кукле, подаренной крёстной – матерью Дана.

Любопытно: разбуженная Даном, слепая и влюбленная Террза даже не помышляла о ребёнке от обожаемого молодого человека, а уж когда случилось то, что случилось, испытала страх и ужас при мысли, что могла от него забеременеть. Однако случившееся вызвало менструации гораздо раньше срока, – похоже, побои в тюрьме сослужили ей хорошую службу. И после долгого раздумья Тереза решила, что в этом жестоком мире ей детей не иметь, она бесплодна, и тому причиной – грубое лишение девственности ненавистным ей капитаном.

Она не забеременела от Дана, с которым познала радость в постели, как не беременела больше двух лет, живя с капитаном, который никогда не предохранялся, как и никогда не признавал своих детей. Как только какая-нибудь из им обесчещенных девочек забеременела, он тут же вышвыривал её на улицу. Пусть делает аборт, родит, что хочет, его, капитана, это не интересует. Если какая-нибудь появлялась на руках с ребёнком, он прибегал к помощи Терто Щенка. Ребёнок у него один, от Дорис, ребёнок законный.

Бесплодна, пуста, сказала Тереза доктору, Когда он её привез в Эстансию и стал ей говорить о мерах предосторожности и противозачаточных средствах.

– Я ни разу не беременела.

– Это хорошо. Я не хочу иметь ребёнка на улице. – Голос воспитанного человека, но жесткий и твёрдый. – Я всегда был против, это

вопрос принципа. Никто не имеет права производить на свет существо с клеймом. Кроме того, человек, связанный семейными узами, не должен иметь ребёнка на стороне. Ребенка надо иметь от супруги, для того и женятся. Супруга – для того, чтобы беременеть, родить, воспитывать детей, любовница – для удовольствия, а когда она должна заботиться о ребенке, то она уподобляется супруге и между ними нет никакой разницы. Дети на улице – нет, я против этого. Я хочу иметь мою Терезу для моего отдыха, для того, чтобы вести весёлую жизнь в те немногие дни, что мне остались, а совсем не для того, чтобы иметь детей и головную боль от них. Согласна, Сладкий Мёд?

Тереза смотрела в светлые, стальные глаза доктора.

– Я тоже не могу иметь…

– Тем лучше. – Лицо доктора помрачнело. – Мои два брата, как Милтон, так и Кристован, наделали детей для улицы, дети Милтона бегают, побираются, и меня это волнует; у Кристована – две семьи и куча детей от одной и другой жены – это тоже плохо. Супруга – это одно, любовница – совсем другое. И я хочу тебя иметь только для себя и не делить ни с кем, тем более с ребенком. – Молчание, и вдруг голос снова делается мягким и глаза голубыми, чистой воды, взгляд любовный и чуть печальный. – Всё это говорит, Тере­за, о моём возрасте. Я уже не гожусь быть отцом маленького ребенка, у меня уже нет времени, чтобы его или её вырастить, воспитать, как я это сделал со своими. И всё своё свободное время хочу отдать тебе… – И он взял её на руки, чтобы положить на постель. – Вот для чего любовница, Сладкий Мёд.

Ну, поскольку Тереза бесплодна, проблем нет. Если бы она могла рожать и хотела иметь детей от доктора, чтобы чувствовать себя более счастливой, и не имела бы его согласия, она бы страдала, и очень. Заводчик был честен, прям, хотя и несколько жесток, он, такой всегда внимательный и тонкий. Но раз она бесплодна, то никаких проблем.

Но вот она не бесплодна, ах, в ней – да благословен Господь! – ребенок доктора. Но прошел первый прилив радости, и Тереза задумалась, думать научила ее тюрьма. Доктор прав. Ну, родит она ребенка и обречёт несчастного на страдание. В пансионе Габи она была наслышана о судьбе таких детей; вот сын Катарины, он умер шести месяцев от роду из-за неухода, хотя женщине, которая его взяла на воспитание, всё было сполна уплачено; а дочка Виви заболела грудью, стала харкать кровью, а всё потому, что взявшая её старуха все деньги Виви тратила на кашасу. Матери в доме терпимости, дети – без защиты, отданы в руки чужих людей. Да, самое худшее для проститутки – неравнодушие к детям.

Пока доктор отсутствовал три недели в Эстансии, он был занят важными банковскими делами в Баии, Тереза пошла в консультацию врача Амарилио. Гинекологическое обследование, вопросы, диагноз прост: беременность, ну, Тереза? Он ждал ответа. Черные глаза Терезы были задумчивы, она ушла в себя, в свои мысли: ребенок её и доктора, выращенный прекрасным и мужественным, у него такие же небесно-голубые глаза и такие же манеры, у него будет всё в этом мире, он будет таким же фидалго, что и отец! Или девочка, похожая на неё.

– Я хочу сделать аборт, доктор.

У врача был определённый взгляд на эти вещи, он считал это аморальным.

– Я не одобряю аборты, Тереза. Конечно, мною сделан, и не один, но в случаях абсолютной необходимости, когда нужно спасти жизнь женщины. Аборт – это всегда плохо, и физически, и морально. Никто не имеет права распоряжаться чьей-то жизнью…

Тереза внимательно смотрела на врача. Как легко говорить и как тяжело это слушать.

– Но когда нет другого выхода… Я не могу иметь ребенка, доктор не хочет… – Она понизила голос, соврав: – И я тоже…