Терминатор 1965
Шрифт:
Просчитал, просчитал я Кузьмича. Эва как загорелся генерал-писатель, видимо представил мои иллюстрации к своим военным рассказам и повестям. А всего лишь немного похулиганил, изобразив Вячеслава Тихонова в столь хорошо известной форме полковника СС фон Штирлица, в моём варианте Эрнста Дитмара.
Жена-радистка, Эмма Дитмар – Светлана Светличная. Фашистюга, пытающий попавшуюся радистку, вылитый Ширвиндт. Выложил гад грудного младенца у раскрытого окна и щерится победно, мразь нацистская!
В принципе, если Юлиан Семёнов уже и наваял книгу о похождениях бравого советского шпиона Максим Максимыча Исаева, то «Семнадцать мгновений
– Ну а вообще, Игорь, как считаешь, настроения среди столичной богемы сильно антисоветские?
– Где я и где богема? Я ж на автозаводе плакаты рисую и не из династии актёрской. Так сложилось, сочинилась хорошая песня, понравилась Высоцкому. Побывал у него в гостях, выпил с теми, с другими. Что сказать, пьют как лошади актёры, хоть и интеллигентами числятся, людьми искусства. Мне после запойных лет тяжело там, сорваться боюсь.
– Хм, хм, хм, – Цвигун призадумался. Наверняка же сукин кот хотел помимо оформления своих книжек ещё и сексотом оформить Игоря Никитина. Но творческая интеллигенция и без меня агентурой пронизана как сыр голландский дырами, вряд ли станет рисковать персональным художником глава Комитета и по совместительству писатель и сценарист. Мои рисунки, очевидно, пару идей генералу подарили, ишь как глаза горят, не терпится за перо взяться генерал-полковнику.
Поговорив ещё десять минут пришли к соглашению по совместной работе над патриотическим воспитанием советских людей и в первую очередь молодёжи в духе преданности идеям марксизма-ленинизма. За серию комиксов Комитет негласно заплатит 120 рублей и порекомендует издательствам привлекать к оформлению книг хоть и самоучку, но чертовски талантливого художника Игоря Владимировича Никитина.
– Семён Кузьмич, да не надо никаких рекомендаций. Как очередную книгу напишите, я оформлю и пусть только попробуют в Союз не принять. За почти год жизни в Москве немножко уяснил, как между собой артисты, музыканты и художники общаются, та ещё клоака. Едва узнают, что ваших героев-партизан рисовал – наперебой побегут зазывать в издательства поработать. Гибкие, сволочи…
– Это да, гибкие. Тебе сколько, двадцать пять? А в людях хорошо разбираешься.
– Пил много, а общение с такими же алкашами здоровье отнимает, но мозгов прибавляет.
– Не дай Бог такие университеты пройти. Ну, Игорь, желаю плодотворной работы. По партизанам накидай свои соображения и эскизы, по разведчикам, по этому, как его, Дитмару-Тихонову. Интересно получится, прямо чую. Фильм нужен, очень нужен фильм про разведчиков в годы войны…
Распрощались, Цвигун вышел из квартиры, меня же Колесниченко остановил жестом, пригласил покамест попить чаю с бутербродами. Помимо чаепития майор дал контактный телефон и пообещал уладить «недоразумение» с курирующим ЗИЛ чекистом.
– Наводили справки, так лейтенант такого нагородил. Сразу видно – личное.
– Он, похоже к Нине из столовки клинья бил, но не срослось, а отомстить счастливому сопернику, используя служебное положение, – святое дело.
– Примерно так и подумали. Не дрейфь, дело о потасовке ещё Вольский замял, но Семён Кузьмич заинтересовался, – чего у тебя с евреями общего, на кой за них в драку полез?
– Да в шахматы играли, за политику разговаривали, как раз тогда война случилась, надавал Израиль Насеру по сопатке. А иду вечером – знакомых шпана бьёт, вступился.
– Драться где так наловчился?
– Ай, чего только бабы со стороны не увидят, не придумают. Не было драки, вмазал главному по яйцам и всего дедов.
– Так-так, – буркнул майор и, глянув на часы, повёл до автомобиля.
– Куда доставить, до общежития? Или к врачихе поедешь?
Вот сука гебистская, осведомлённость демонстрирует ненавязчиво. С утра Татьяна по внутризаводскому телефону «намекнула» про отъезд матери в санаторий, о своём девичьем трёхнедельном одиночестве…
– В общагу, отоспаться надо с пару часов и продумать сюжеты партизанские. Ночами работать оно лучше – гама-шума меньше, голова соображает хорошо. Только в обед начинает «рубить», потому и работу выбрал с возможностью покемарить полчасика. Такой режим дурацкий.
Майор только головой покивал, приказав водителю доставить товарища Никитина до общежития.
Итак, уподобимся отшельнику поневоле Робинзону Крузо, разделившего лист надвое и отдельно выписывавшего «плюсы» и «минусы». То, что, по сути становлюсь личным агентом, или сотрудником, подельником, кому как больше нравится, графоманствующего генерала, скорее следует занести в актив. Ведь больше не надо ничего выдумывать, за год-полтора сойтись поближе с Цвигуном однозначно получится, оформить же книгу как он жаждет, требует часов и часов совместного времяпровождения. А сие означает – можно изучить привычки Председателя КГБ, «поймать» мимику, походку, жесты, голос. И «внедриться» уже в «дорогого Семёна Кузьмича». Все странности в поведении при подмене запросто списать на поимку важного шпиона, например генерала ГРУ Полякова. Хотя на сегодня он ещё вроде и не генерал, но всё равно, фигура заметная.
Выявить, «разоблачить» нескольких высокопоставленных предателей, каковые в памяти терминаторской отложились, и, как следствие – сутки напролёт проводить на работе, «на нервах», вдали от близких. Когда ЧП за ЧП, аврал за авралом, любой руководитель осунется, худеет, психует, меняется. Под это дело легко залегендировать несоответствие прежнему образу, забывчивость, рассеянность и ляпы главы КГБ. Жаль, что Цвигуна так эффектно, как ранее Игоря Никитина, «информационно выпотрошить» не получится. И квартира где встречаться будем, наверняка на контроле и прослушке и времени в обрез. Ладно, будет день, будет и пища.
У общежития нервно прохаживался начальник – заведующий комбинатом питания ЗИЛа товарищ Стукалов. – Николай Васильевич, меня потерял?
– Пойдём, пропащая душа, – Васильич опасливо огляделся, – поговорить надо.
Хорошо, что комитетскую машину отпустил за пару сотен метров, за продуктами мол, надо забежать в универсам. Если бы Стукалов увидел меня в той же «Волге», в которой комитетчик увёз, случился бы у Николая Васильевича разрыв шаблонов, или же сосудов, что плохо – как начальник Стукалов идеален, работой не загружает, даёт возможность посидеть, «поплевать в потолок», то есть «вдохновения дождаться»…