Терминатор II: Судный день
Шрифт:
К нему подошел лейтенант Фуэнтес и встал рядом, недоуменно глядя туда, где только что кипел бой. Негромко, так, что Джон скорее угадал эти слова, чем расслышал их, он произнес:
— Только что получена информация… Сеть уничтожена.
Мужчины смотрели друг на друга, боясь поверить в случившееся. Трудно было осознать, что автоматика, рассчитанная на десятки лет, оказалась уязвимой.
— Война закончена, Джон. Мы победили.
Фуэнтес вздохнул полной грудью. Впервые за долгое время дышалось так легко. Воздух, устремившийся в легкие, разбудил дремавшие дотоле чувства, которые волной поднимались в нем, рвались наружу сквозь заслоны суровой сдержанности,
В этот день торжествующие возгласы слышались отовсюду. Люди, смеясь и плача от счастья, поднимали глаза к небу, голубому небу, очистившемуся от грозных теней. Долгая война закончилась. Наконец…
Джон Коннор опустился на колени. Ему с трудом давалось каждое слово… А впереди ожидали новые дела. Он пока не может позволить себе передышку. Главное ожидает его в логове металлического чудовища. Овладев собой, Коннор взялся за микрофон и начал диктовать сухие, немногословные приказы. Те, что ему было предназначено отдавать самой судьбой…
ВОЛЕЮ СУДЬБЫ
Проникнуть в бункер оказалось непросто. Люди вывели из строя центральную часть компьютера в Колорадо, но оставались десятки самостоятельных, независимых от центрального процессора, терминаторов, действовавших в режиме самостоятельного поиска и ликвидации живых целей. Располагая мощными блоками питания, они могли просуществовать долгие годы, по-прежнему угрожая людям. Война была выиграна, но до окончательной победы еще далеко, и Джон понимал это. Люди будут гибнуть, пока не покончат с последним терминатором.
Наступавшие занимали территорию автоматизированного комплекса. Потребовалось больше трех часов, чтобы полностью подавить яростное сопротивление охраны. Под прикрытием взвода минеров, которых Джон отбирал для этого задания лично, генерал вместе с командой электронщиков спустился в подземелье. Фигурки людей казались совсем крохотными на открытой платформе огромного грузового лифта, провалившейся вниз под углом в сорок пять градусов. Люди чувствовали себя песчинками на фоне бескрайнего царства машин.
Лифт с грохотом остановился. Генерал и его сопровождающие оказались в фантастическом мире, выстроенном роботами для самих себя. Никогда прежде нога человека не ступала в этом мертвом лесу уродливых конструкций, столь неуклюжих, точно их возводил безумец, которого нимало не заботил внешний вид его творений, лишенных таких привычных атрибутов, как дверные ручки или лампочки.
Место показалось Джону знакомым, и у него защемило сердце. «Об этой минуте я мечтал столько лет. Пытался представить себе, как выглядит бастион Небесной Сети, и вот я здесь…» — думал он.
Обгоняя спутников, генерал размашисто шагал мимо застывших в оцепенении терминаторов, больше не представляющих опасности. По бесконечным переходам подземелья, настороженно озираясь, двигались передовые группы специалистов. Люди быстро заполняли бункер, точно микроорганизмы, проникшие в утробу чудовища. Джона узнавали сразу и отдавали ему честь, хотя на рубашке у него не было знаков отличия. Джон Коннор относился к тому редкому типу военачальников, которые пользовались глубоким уважением своих солдат. Однажды Джон выскочил из укрытия и швырнул гранату в ползущий прямо на огневую точку танк. Измотанные длительными боями люди, затаив дыхание, наблюдали из окопов, как генерал вместо того, чтобы отбежать на безопасное расстояние, задержался возле горящего ОУ, сливая остатки топлива из танка в собственную машину. Ни разу не случалось ему потребовать от своих солдат такого, чего бы он прежде не сделал сам. И самое главное: каким-то непостижимым, сверхъестественным чутьем он всегда отыскивал единственно верное решение. О личном мужестве и отваге Джона ходили легенды. Люди шли за ним с такой верой, какую никогда не смогла бы внушить им самая совершенная машина.
И все же друзей у Джона не было. Даже Фуэнтес, который шел бок о бок с генералом по дорогам войны последние пять лет, постоянно ощущал разделявшую их дистанцию. Да, в бою, каждый из них, не задумываясь, отдал бы жизнь за другого, но по-настоящему близки они не стали. Поначалу, когда Джон еще только создавал костяк своей армии и нуждался в поддержке, он казался более доступным и открытым, хотя общительность его в ту пору диктовалась скорее необходимостью и тактическим расчетом, нежели склонностью натуры. В душе он испытывал искреннее тепло и благодарность к тем, кто шел за ним до конца, но потребности сходиться с людьми у него не было. Личная драма, пережитая, когда ему не исполнилось еще и тридцати, сильно изменила жизнь Джона, приучив его сдерживать душевные порывы, и маска суровой озабоченности, скрывавшая его чувства, стала для него привычной.
Когда Фуэнтес подошел к нему, Джон, расположившийся в глубокой воронке, отдавал последние распоряжения отряду, выходившему на задание. Лица молодых бойцов, совсем еще мальчишек, светились гордостью я юным задором. Им суждено было погибнуть в диверсионной операции, которая приблизит полную и окончательную победу над машинами. Солдаты исчезали среди руин, освещенных луной. Фуэнтес, пытаясь сохранять внешнее спокойствие, доложил генералу, что конвой, доставлявший партию боеприпасов из Мехико, нарвался на засаду ОУ. Все как один погибли.
Джон выслушал сообщение. Кивнул вместо ответа. Очередная потеря в войне и без того унесшей столько человеческих жизней. Недостаток боеприпасов ощутим на переднем крае, но продержаться, пока не подоспеет подмога, можно. К неизбежности утрат на войне Джон приучил себя давно. Трагический конец ожидает и тех ребят, которых генерал только что отправил на задание. Но способность воспринимать трагедии притупляется, если они случаются каждый день.
Фуэнтес это понимал. В том, что Джон спокойно принял дурные новости, ничего особенного, пожалуй, не было. Генерал всегда казался невозмутимым на людях. И лишь оставшись один, впадал в мрачную задумчивость. Этим парням еще бы жить да жить… Но он не мог поступить иначе. Насущные заботы не позволяли генералу замыкаться на собственных переживаниях, и главной из этих забот оставалась окончательная победа, во имя которой он нес тяжкое бремя ответственности за каждую смерть. Но Фуэнтес знал кое-что еще…
Конвой, который вышел из Мехико, вела Сара Коннор. Джон не позволял ей подвергать себя опасности и участвовать в бою, но Сара не привыкла ждать разрешения, и ни у одного командира не хватило бы решимости перечить ей. Джон до сих пор робел перед матерью. Сара Коннор не только мастерски владела любым оружием, она к тому же обладала находчивостью и стойкостью духа. Но этого, увы, мало, если не равны силы. Именно так и получилось на сей раз…
Вот почему Фуэнтес был потрясен спокойствием генерала, который лишь кивнул, выслушав известие о гибели Сары. Через несколько часов слух об этом разлетится по всей стране, и оплакивать легендарную Сару Коннор станут люди, даже не знавшие ее. А что же ее сын? Поблагодарил помощника за доклад и, отвернувшись, зашагал прочь.