Терминатор. Часть 1
Шрифт:
— А как ты выживала в холода? — спросил Дмитрий семнадцатилетнюю молодую шатенку — Все эти долгие годы?
— Обо мне позаботились там — произнесла ему в ответ робот девица.
— А ты решила от них уйти? — спросил снова Дмитрий.
— Да, решила — ответила робот по имени Вера, осматривая все вокруг помещение старенького бревенчатого беленого известью староверческого дома. И увидев на стене в углу дома среди маленьких белых в кружевах зановесочек икону Николая Угодника Отвратного, вдруг сама спросила Егорова Дмитрия.
— Это
— Нет, не Бог — ответил ей Дмитрий, несколько удивляясь вопросу — Но близок к Богу, ибо помогает нам. Это Николай Угодник Отвратный.
— Николай Угодник Отвратный — произнес киборг-гибрид ТОК715.
— Да, и он нам помогает — произнес Дмитрий — Если попросить о чем-нибудь.
Дмитрий соврал своей пьющей его растительный лесной чай еще малознакомой молодой смазливой на мордашку гостье.
Он уже перестал молиться на эту свою икону. Просто перестал, после того как умерла Антонина. Он теперь почему-то не мог. После того как Антонину похоронили. Возможно, он обиделся на икону и Святого за смерть своей жены. Но, сам не мог толком понять, так это или нет.
Дмитрий раньше молился и днем и вечером, утром и иногда даже ночью. Ни с того, ни с сего, просто проснувшись. Порой, увидев жуткий сон.
Но теперь он не молился совсем. Он не мог понять сам, почему, но смерть Антонины повлияла на него. И он даже не смотрел на свою икону Николая Угодника в правом верхнем на узкой полочке углу дома.
Наверное, все-таки смерть жены и уход из дома детей и одиночество вдовца отца отстранили его от этого. Он просто жил и все. Общаясь только с боровом Борькой в своей завалившейся, как и дом, почти набок дворовой сараюшке.
— Чем помогает, дядя Дима? — спросила, снова, пригубив горячий парящий белым паром из шиповника чай Вера.
— Приблизиться к Богу, девочка моя — ответил Егоров Дмитрий, искоса и виновато посмотрев на своего забытого божественного защитника — Приблизиться к природе. Ибо природа и есть сам Бог.
— Приблизиться к Богу? — спросила снова его машина по имени Вера — Как приблизиться?
Молодая семнадцатилетняя гостья уставилась пристально своими карими девичьими широко открытыми красивыми глазами на домашнюю старенькую, как и дом в верхнем правом углу на полочке и в кружевных занавесках икону.
Дмитрий и сам до конца не знал ответ на этот вопрос, как и все в его деревне. И не нашел ничего лучшего как ответить — Он отвечает нашим моленьям.
— Это как, дядя Дима? — снова спросила, словно живая человекоподобная машина Скайнет.
— Что ты все заладила как, да что и зачем? — ответил не очень уже довольный Дмитрий — Молодая ты еще и дуреха городская, и, наверное, неверующая совсем. Вот и не знаешь, а только спрашиваешь. Вот поживешь у меня, пообщаешься с людьми из моей деревни. И увидишь, что да как.
Он Дмитрий Егоров сам уже давненько не особо общался со своими сожителями таежной горной деревни. Только иногда. Как-то война и лютая зима всех рассоединила по своим домам. Не так как раньше, когда вместе пилили лес и строили сообща дома и свою староборядческую церковь, которая всю зиму простояла взаперти. После того как умер от воспаления легких их священник отец Васюков Митрофан. Все как-то разобщились. И вот только смерть его жены Антонины, малость повлияла положительно на их общение. Когда ее хоронили. Они снова стали общаться между домами.
Даже смерть кого-то, как бы, не было горько, приносит порой положительные результаты.
Недавно у Дмитрия в гостях побывал сосед из ближайшего дома к его дому Спиридонов Павел. Они долго беседовали обо всем и вспоминали своих детей. У соседа Спиридонова Павла умерла еще лет пять назад единственная дочка Серафима. И ее еле смогли похоронить в лютый холод, чуть не замерзнув насмерть сами, разгребая выпавший по самый пояс снег и выдалбливая заледенелую землю на своем лесном кладбище. Топорами и лопатами.
Дмитрий уж и не помнил, сколько это стоило им двоим с Павлом похоронить Серафиму. И Спиридонов Павел помог ему Дмитрию с похоронами его Антонины. Чисто теперь по дружбе и по-соседски.
— Я бы хотела увидеть других людей, дядя Дима — произнесла семнадцатилетняя черноглазая Вера.
Дмитрий посмотрел на настенные с висячими гирьками на цепном механическом приводе часы ходики в доме. И сам того не заметив, там уже была полночь, как и в окне его стареньего покосившегося на окрание деревни и соснового леса дома.
— Ничего себе, засиделись — он произнес Вере — Завтра увидишь. Пора давно уже спать и видеть сны — произнес он ей — Ляжешь вот на эту постель, а я на печи.
Он показал левой рукой на стоящую выбеленную известью, как и его дом деревенскую из кирпича печь у левой стены.
Вера кивнула головой ему понимающе и снова пригубила кружку с чаем.
— Надо ложиться спать — произнес Дмитрий своей молодой гостье — Завтра еще пообщаешься с моим Борькой. Вера еще не видела кто такой борька, но она впитывала всю инфлрмацию как губка. И ей как машине было по-человечески интересно. Она спешила быстрее оказаться среди людей.
Она снова посмотрела на икону Николая Угодника Отвратного.
— Он видел своего Бога? — спросила машина в облике молодой семнадцатилетней девчонки по имени Вера.
— Думаю, да — произнес Дмитрий, решив сегодня в полночь встать и попросить у иконы и Николая прощение за нарушение в молитвах и свои на него обиды за смерть жены Антонины.
— А я увижу Бога? — снова спросила машина ТОК715 у Егорова Дмитрия.
— Я завтра покажу тебе, кто такой Бог — произнес Дмитрий — Просидели до полночи. Уже на ходиках три часа. Спать надо. Иди в постель, завтра договорим Вера.