Терминаторы
Шрифт:
Вот так закончилась эта история. Работа как работа. Одна из многих, может быть, не лучшая, чем остальные, отличавшаяся только волной лжи и слухов её сопровождавших.
Двое носильщиков-кули поклялись, что лично видели, как Надкарни сорвался с утеса и скрылся под лавиной щебня. Они принесли полную коробку собранных им образцов, в "Хиндустан Таймс" появился хвалебный некролог, а его имя занесли в почетные полицейские списки. ЦРУ предприняло собственные попытки объяснить смерть Уилбура, а анонимные "хорошо информированные источники" распространяли различные взаимоисключающие истории про Поляновского. По одним его застрелили
Если интересуетесь, выбор за вами, но я в эти игры не играю. Я просто получил свое и вернулся в Калькутту. Гаффер криво ухмыльнулся, буркнул, что всех денег не заработаешь, и отбыл в Лондон. Не знаю, куда отправился Уэйнрайт. Мне он был безразличен.
Да, всего лишь обычная работа. Д. П. З. Делай. Получи. Забудь.
Глава шестая.
И она уже давно выветрилась из моей памяти, когда спустя несколько недель дождливой калькуттской ночью у меня зазвонил телефон. Связь была плохой, а гроза на том конце линии делала её совсем никудышней. Звонивший явно не был знаком с чудесами современной техники и говорил не в трубку, а я ещё не до конца проснулся, но все-таки сумел понять, что говорит мой старый приятель Мирай Хан Бахадур.
– Приезжай поскорее, сахиб, - умолял он, - только постарайся остаться незамеченным, за нами следят. Мой сахиб попал в беду.
Мирай Хан и его сахиб, старина Калвертон, входили в число пяти людей в этом мире, которых я не стал бы донимать расспросами. Значит, оставалось только обещать немедленно приехать и дневным рейсом вылететь из Дели. Поскольку легче было смириться с дополнительными расходами, чем тратить время на бесполезные споры, пришлось захватить с собой Сафараза. Так как Мирай Хан сказал, что там полно соглядатаев и любой европеец, кроме самого хозяина, будет как бельмо на глазу, я снова переоделся, и после долгой пыльной поездки поездом и автобусом из Дели мы прибыли на ферму поздно вечером.
Старик встретил меня в английской гостиной. Она была по прежнему великолепна: стены задрапированы ярким ситцем, огромные кашмирские вазы забиты розами, турецкой гвоздикой, левкоями и множеством других цветов и причудливо сочетаются с огнем в камине и семейными фотографиями в серебре, которые как на параде выстроились на книжных полках и рояле.
Да, женской руки здесь уже не чувствовалось.
Старик вышел вперед, безошибочно переступая через скамеечки для ног и обходя предметы обстановки так уверенно, будто их видел. Калвертон остановился точно в двух футах от меня, его руки опустились мне на плечи, на мгновение крепко их сжали, и вот он уже склонился над сервировочным столиком, чтобы налить два неразбавленных скотча. Его некогда прямые плечи несколько сгорбились, морщины на лице стали глубже, но во всем прочем заметных изменений не произошло. Старик повернулся и протянул мне бокал виски.
– Я не просил тебя приехать, Идвал, - начал он.
– Это все старый дурень Мирай Хан. Но все равно спасибо.
– Все в порядке, сэр. Что же вас беспокоит?
– Тебе знаком парень по имени Уэйнрайт?
Когда имеешь дело со стариком, не стоит утруждать себя лицедейством. Надо только следить за голосом. Я отхлебнул добрую половину своего виски и сказал:
– Ну, вот! Так-то лучше. Уэйнрайт? Да, приходилось пару раз
– по-моему, монолог прозвучал вполне сносно.
– И это все, что ты о нем знаешь?
– во время разговора старик всегда поворачивался к собеседнику лицом, а поскольку в его голубых глазах не было и намека на что-то хотя бы отдаленно напоминавшее помутнение хрусталика, то даже после долгого знакомства в его полную слепоту верилось с трудом. Однако, будучи настороже, он предпочитал слегка повернуть голову, чтобы лучше слышать здоровым ухом. Уж оно-то ничего не пропускало... А сейчас был именно такой момент.
– Насколько я могу сказать, - добавил я, но мой номер не прошел.
– Я не прошу тебя сообщать мне сведения, разглашать которые ты не вправе, - вскипел старик, - Просто знаешь ли ты, что он за человек, чем занимается и на кого работает. С ним все в порядке? Прекрасно понимаешь, что я имею в виду.
– Могу только повторить свои слова, - упорствовал я.
Какое-то время мы молчали, затем он едва заметно пожал плечами и направился к креслу.
– Присаживайся. Наверняка устал с дороги. Поездка была долгой, тем более какую-то её часть тебе пришлось сидеть напротив джентльмена, раскуривавшего трубку с местным табаком. Что за фасон у твоей рубахи, мне известно. Что ещё там на тебе надето?
– Пенджабские пагри и штаны.
– С какой стати?
– Мирай Хан намекнул, что лучше не привлекать к себе лишнего внимания.
– Старый дурак, - хмыкнул он.
– Действительно, здесь болталась парочка типов с пакистанской границы, но я не вижу причин затевать маскарад. Они положили глаз на наш скот. Эти края в наши дни сильно смахивают на плохую копию Дикого Запада столетней давности - все те же мародеры и бандиты.
– При полном отсутствии американской кавалерии.
– Вообще никакой, - вот что самое страшное. Я понять не могу, зачем жить в этих проклятых местах. С тех пор, как умерла Шила, меня здесь больше ничего не держит.
– Жаль это слышать, сэр.
– О, да. Спасибо за письмо и те английские цветы. Пришли в отличном состоянии, их упаковали с сухим льдом или чем-то в этом роде. О, Боже, цветы из Англии за двадцать четыре часа! Моему прадедушке понадобилось шесть месяцев, чтобы попасть в эти края. На корабле до Бомбея, затем на лошадях и повозке, запряженной волами. Только так он мог добраться в свой полк. Кстати, уже закончено строительство оросительной системы. Мы вроде бы его затеяли во время твоего последнего визита?
– Как раз собирались.
– Да. К несчастью, головорезы по ту сторону границы постоянно взрывают трубы. Говорю тебе - совсем как на Диком Западе. От полиции никакого проку. Боятся политиканов. Даже во времена моего деда можно было послать на них войска...
Беседа ещё долго шла в том же духе, пока он не понял, что я засыпаю на ходу, и меня проводили в комнату для гостей. Старик не нашел места в настоящем и постоянно искал убежища в прошлом. Конечно, это было своего рода представлением. Меньше всего именно этого старика можно было упрекнуть в старческих пристрастиях, но его гордыня могла довести до преисподней, да и в случае с Уэйнрайтом он посчитал себя униженным, так что все остальное не более, чем дымовая завеса. Но каждый из нас понимал: собеседник старательно избегает касаться вопроса, который интересует его больше всего.