Термитник Хеллстрома
Шрифт:
– Ты отлично справляешься со своими обязанностями, – громко сказал Хеллстром, чтобы слышали все. – Когда мы покончим с этим делом, тебя отправят во Внешний мир, чтобы ты продолжил образование. А пока заканчивайте здесь, и – ко мне.
Хеллстром медленно повернулся и направился к Термитнику, поглядывая по сторонам. Каждое его движение свидетельствовало о том, что он вполне удовлетворен тем, что поручил это непростое дело именно Сальдо.
Сальдо смотрел вслед Хеллстрому. Первое лицо Термитника, ведущее за собой в минуты опасности, доминирующая особь мужского пола, тот, к кому обращаются за советом все, включая специалистов по размножению, производству еды и инструментов; главный работник – явился, чтобы лично увидеть, что произошло, и одобрить действия Сальдо. В этом, как он понял, и была цель визита Хеллстрома. Да, он еще слаб и несовершенен, но Хеллстром разглядел в нем нечто, что достойно его внимания. И, почувствовав воодушевление, Сальдо вернулся к исполнению своих обязанностей.
Из протокола заседания Совета управления Термитника
Брифинг со специалистом-философом Харлом (в переводе с языка жестов):
– Увы, философ Харл, мы вынуждены вновь разочаровать вас и сообщить, что не собираемся препровождать вас в благословенные чаны для переработки. Ваш почтенный возраст, более почтенный, чем возраст любого из работников Термитника, те искусственные средства, что мы используем во имя поддержания в вас жизни и здоровья, а также прочие аргументы, которые ваша мудрость выдвигает в споре с нами, отстаивая свое желание освободиться и мирно закончить существование, отправившись в чан, трудно опровергнуть. Но мы со всем почтением к вам просим вас прекратить эти споры и вспомнить, насколько Термитник нуждается в вашей мудрости. И мы вновь явились, чтобы испросить вашего совета по поводу того, как Термитник должен использовать успешные результаты в нашей работе над Проектом-40. Мы можем предвосхитить ваш первый вопрос и сообщить вам, что данные работы пока не принесли нам ожидаемых плодов. Тем не менее занятые в Проекте-40 специалисты убеждают нас в грядущем успехе своих исследований. Это лишь вопрос времени, говорят они.
Слова специалиста-философа Харла:
Обладание абсолютным оружием, которое является угрозой всей жизни, существующей на этой планете, не гарантирует своему владельцу никакого превосходства. Сама возможность использования такого оружия, базирующаяся на определенных обстоятельствах, влагает контроль над ним в руки тех, кто контролирует не само оружие, а данные обстоятельства. Что вы будете делать, если тот, кто управляет этими обстоятельствами, потребует от вас применения оружия? Получается, что у создаваемого оружия гораздо больше владельцев, чем это кажется на первый взгляд. Иными словами, тот, кто угрожает владельцу абсолютного оружия, сам является его косвенным владельцем. Таким образом, абсолютное оружие будет бесполезным до тех пор, пока кто-нибудь не умерит его разрушительную силу, то есть лишит это оружие его главного свойства – быть абсолютным. Любое оружие эффективно, когда оно не абсолютно. Изучайте защитные механизмы насекомых, ведь именно они предоставляют нам оптимальные модели выживания. Шипы и колючки, жала и иглы, жгучие химикаты и стрелы, которыми насекомые выстреливают в своих врагов, – все это прежде всего защитные механизмы. Они говорят врагам: «Не смей мне угрожать!»
Тимиена не сразу поняла, что руки ее скручены за спиной, а сама она привязана к какому-то креслу с жесткой гладкой поверхностью. Ее внимание было приковано к растянутой лодыжке, которую пронизывала пульсирующая боль. Нехотя, сопротивляясь охватившей ее дурноте, Тимиена открыла глаза, но предстала ей только кромешная темнота, густая, непроницаемая и зловещая. На мгновение ей показалось, будто она ослепла, но слабое свечение убедило ее в обратном. Оно исходило из пространства, простиравшегося прямо перед ее взором.
– А, вот вы и проснулись. Вижу.
Низкий мужской голос раздался с той стороны, откуда брезжил слабый свет. Эхо, повторившее прозвучавшие слова, дало Тимиене понять: она в комнате, причем больших размеров.
Она подавила страх и, придав своему голосу беспечный тон, произнесла:
– Как вы можете что-то видеть? Здесь же тьма беспросветная.
Хеллстром, сидя в углу лаборатории, откуда ему удобно было наблюдать за приборами, регистрирующими реакции этой женщины-чужака, восхитился ее мужеством. Да, эти «дикие» порой демонстрируют невероятную храбрость.
– Вижу – вот и все!
– Лодыжка очень болит, – сказала она.
– Сожалею. Мы дадим вам что-нибудь. Потерпите.
Странно, но тон, которым с ней говорил этот незнакомец, внушил Тимиене уверенность. Голос у него был чрезвычайно богат во всех регистрах – от баса до тенора, – и владел он им безупречно.
– Надеюсь, терпеть мне недолго.
Нужно каким-то образом успокоить ее, подумал Хеллстром. Маска, особенно в тех местах, где она касалась лба и носа, раздражала его. И ему не нравился серебристый ореол, которым его прибор ночного видения окружал эту женщину. Раздражение было связано с усталостью – он это понимал. Иногда Термитник требовал от него слишком многого. Но женщину-чужака необходимо было допросить, а Хеллстром не хотел передавать ее в руки безжалостного молодняка, которому не терпится доказать свою состоятельность. Была еще одна причина, по которой он решил взяться за дело сам: Хеллстром не доверял тому, что его молодые помощники вытащили из Дипо во время допроса. Как люди Внешнего мира могли узнать про Проект-40? Наверняка один из тех, кто допрашивал Дипо, сам проговорился. И теперь, допрашивая эту женщину, он должен проверить свои предположения.
– Я должен задать вам несколько вопросов, – произнес он.
– А почему в темноте? – спросила Тимиена.
– Вам не надо меня видеть.
Тимиена немного успокоилась. Они не хотят, чтобы она их видела и, следовательно, потом описала. А значит, они собираются отпустить ее.
Хеллстром заметил ее реакцию по приборам и сказал:
– Вы вели себя излишне нервозно. Полагали, мы собираемся навредить вам?
Тимиена не поняла, что он имеет в виду. Ее упаковали так, словно она была рождественской индейкой. Это что, свидетельствует о добрых намерениях?
– Я была напугана, – ответила она. – Я кого-нибудь ранила?
– Вы убили пятерых наших людей и двоих ранили.
Тимиена не ожидала таких слов, и они ее поразили. Пятерых? Разве они ее после этого отпустят?
– Меня зажали в ловушку, – объяснила она. – Мой муж не вернулся, и я была совсем одна. Я очень боялась. А что вы сделали с Карлосом?
– Мы не причинили ему боли.
И это правда, подумал Хеллстром. Лгать он не любил, даже чужакам. Никакой боли. Дипо был без сознания, когда его израненное тело соскользнуло в приемник измельчителя, а потом в растворитель, бурливший в чане переработки. Он не испытал никакой боли, когда смерть накрыла его. Измельчители работают быстро.
– Зачем вы меня привязали? – спросила Тимиена.
– Чтобы вы сидели спокойно, пока я задаю вопросы. Как вас зовут?
Они ведь забрали мои документы, а там все написано.
– Тимиена. Тимиена Дипо.
– Расскажите мне о правительственном агентстве, на которое вы работаете.
Сердце ее сжалось, но она постаралась скрыть волнение под маской безразличия.
– Я не знаю никакого правительственного агентства. У нас отпуск. Мой муж торгует фейерверками.
Хеллстром усмехнулся – приборы показали, что она лжет. Значит, так оно и есть. Оба чужака работали на правительственное агентство, и оно интересуется Термитником. Хотя многого они не знают, кое-что из Портера вытащить удалось. Однако Портер не сообщил о Проекте-40. Располагает ли хоть какой-либо информацией эта женщина? Хеллстром почувствовал, как учащается его пульс. Это была угроза, которой Термитник всегда страшился, но одновременно мысль об этой опасности пробудила в Хеллстроме инстинкт охотника.