Терн
Шрифт:
– Почему же? Достаточно будет в нужный момент их напугать, отвлечь – а я сделаю остальное, – хладнокровно отозвался Тёрн; надо сказать, не всем удалось бы сохранить спокойствие, когда перед тобой возмущённый демон. Даже Гончая невольно ойкнула и на всякий случай отползла от Кройона подальше.
– Действуем так, – холодно и деловито, словно бывалый полководец перед битвой, заявил дхусс. – Досточтимый Кройон, не приближаясь к деревне, начинает топтать посевы…
…Толкаясь и суетясь, таэнги торопливо выскакивали из круглых домишек, со всех коротких ног устремляясь к Столбу
Восемь самых сильных воинов и восемь самых уважаемых матерей рода тянули на площадь связанную по рукам и ногам дикую сидху. Тянули на ещё одном обрубке железного дерева, тоже старом, покрытом многочисленными за– тёсами, шрамами, много где остались следы цепей. Этот обрубок, подобно своему собрату в костре, мог бы порассказать немало историй. На нём корчилось не одно создание, тщетно умоляя о пощаде или, напротив, храня гордое и презрительное молчание. Но это никого не заботило – всех ждал один конец, неважно, на костре или в котле.
Котёл тоже имел место. По здешним меркам, эта железная вещь стоила огромных денег, такая сталь попадалась редко; где и как таэнги раздобыли своё сокровище, осталось неизвестным.
Рот сидхи плотно замотали сплетённым из сочной травы поясом. Несмотря на тугие путы, Нэисс всё равно дёргалась, рвалась из последних сил, хотя кольца грубой ковки уже оставили кровавые следы на запястьях. Но сидха словно и не чувствовала боли, она змеёй извивалась на позорной колоде, выгибалась, сдавленно хрипела сквозь затягивающие рот пучки травы, словно и в самом деле надеясь разорвать железные кольца. Может, она слишком верила в свою магию, – однако таэнги как-то сумели с ней справиться, – во всяком случае, сидха Нэисс, единственная выжившая из погибшей Ветви Deleon Xian, совершала сейчас последний путь.
Её подтащили к костру, восемь лучших воинов, натужно, но и потешно кряхтя, поставили колоду на поп'a Нэисс повисла в путах, хрипя от боли – железные кольца глубоко врезались в запястья.
Ряды таэнгов раздвинулись, мужчины в травяных масках и полном вооружении выступили вперёд, замыкая круг около пленницы. Забили бубны, дикарский резкий ритм сменялся завываниями больших рогов; начался танец, сперва медленный, плавный, контрастирующий с рваными ударами бубнов; но затем он становился всё быстрее, вокруг босых ног танцоров взвилась пыль; и ещё быстрее, и ещё…
Нэисс глядела на обретшую поистине бешеный темп пляску и молча глотала слёзы.
Но затем в задних рядах таэнгов раздался вдруг пронзительный визг какой-то женщины:
– Дуруум! Дуруум! Ах-катан ас-Дуруум [2]
В положении Нэисс имелось одно-единственное преимущество – она могла смотреть поверх голов.
На краю поля, где густые колосья дружно поднимали налитые зёрна, из лесного мрака появилась поистине ужасающая фигура. Громадного роста, с широченными плечами, длинным шипастым хвостом, рогами и покрывавшей всё тело чёрной блестящей чешуёй.
2
«Демон! Демон! Дикий (свободный) демон!» (буквально: «без-заклятья-на-нем»).
Чудовище разразилось диким хохотом и от души хлестануло хвостом. Над полем словно прошлась коса, злаки полегли, вбитые в землю.
– Ир! Ир-ра! Дуруум ак-немер!– завопило разом ещё несколько голосов.
Танцоры растерянно остановились. Вождь размахивал руками, очевидно, призывая воинов последовать за ним и прогнать страшилище. Провидящая наседала на старика Призывающего, резко жестикулируя и чуть не снося собеседнику нос.
Нэисс получила отсрочку.
Чёрный демон разразился ещё более громким и издевательским смехом. И с удвоенной энергией принялся топтать посевы.
Воины сорвались с места, бросились между хижинами, за ними последовали юноши и подростки с луками, дротиками и пращами. О пойманной сидхе все, казалось, забыли. Оно и понятно – прикованная никуда не денется. Подождёт. Вечер близок, но ночь длинна, благоприятное расположение звёзд минет ещё не скоро.
Призывающий и провидица никуда не побежали. Продолжали горячо спорить на своём наречии, непонятном даже для многоязычной сидхи.
Демон дико хохотал и завывал, в свою очередь предавшись дикой пляске. За ним оставалась широченная полоса втоптанных в землю колосьев; и таэнгов это обстоятельство, похоже, крайне раздражало. К демону вполне бесстрашно бежала без малого сотня обитателей деревни, по преимуществу легковооружённых; демон отнюдь не казался лёгкой добычей, одна чешуйчатая броня внушала изрядное уважение. Однако Призывающий до сих пор не сдвинулся с места, и Провидица также оставалась возле прикованной Нэисс.
Но народу на площади возле тотемного столба заметно поубавилось.
А потом из-за крайней хижины, нимало не скрываясь, выступил Тёрн. Бугры мускулов перекатывались под тёмно-оливковой кожей, воинственно торчали шипы на костяной броне. Тёрн держал наперевес свой посох, но шёл обычным спокойным шагом, не крался, не стелился по земле, как, знала Нэисс, могут делать дхуссы, выслеживая добычу, – он просто шёл.
Его даже не сразу заметили. Дхусс словно бы сделался меньше ростом, руки истончились, плечи ссутулились, ноги бессильно загребали пыль, боевой посох превратился в простую палку, на которую опирался… нет, уже не дхусс, а древний старик не пойми какой расы, с трясущейся лысой головой, покрытой большими, с пол-ладони, мокнущими язвами, со струпьями на щеках и не прикрытых лохмотьями плечах.
Нэисс пришлось собрать все силы, чтобы не завизжать от счастья. Самого простого счастья, дремучего и первобытного – дхусс не забыл, он пришёл сюда за ней, пришёл, чтобы спасти!
Кто-то из таэнгов наконец заметил пришельца. Удив– лённо вытаращился, но вместо того, чтобы замахнуться на чужака копьецом, воин истошно заверещал, подпрыгнул и бросился наутёк, да так быстро, что между домами закрутилась пыль.
– Убур! Убур! Да-ахан су-убур!
– Су-убур! – мигом подхватило ещё несколько голосов.