Терн
Шрифт:
Дверь распахнулась, в проёме плескалась тьма. Дхусс первым шагнул через порог – во мраке впереди кто-то ждал, скрипел, скрежетал, словно двигались огромные жвалы.
– Это и есть твои компаньоны?
– Это? Нет, о нет, конечно.
– Погодите, доктор, вы о чём?
– Да ни о чём, это я просто так… – продолжая говорить, алхимик вдруг сунул руку за пазуху.
Почуяв неладное, Тёрн дёрнулся было, однако опоздал. Ксарбирус с ловкостью умелого и опытного лекаря вогнал в шею дхуссу тонкую стальную иглу. У иглы имелась головка, как у булавки; алый камень ярко вспыхнул и распался чёрным пеплом.
– Ну вот и всё, хе-хе, – потёр руки Ксарбирус.
Из-за заплечного мешка появились обёрнутые ветошью наручники и пара ножных браслетов, тоже соединённых цепью. С ловкостью теперь уже профессионального охотника за рабами Ксарбирус сковал дхуссу руки и ноги.
Из сырой тьмы наползали тени – двуногие, двурукие существа в глухих плащах и закрывающих лица шлемах. Бесчувственного Тёрна подхватили под руки и поволокли внутрь дома.
Вслед за похитителями, не оглядываясь, двинулся и Ксарбирус.
Тьма вокруг дхусса перестала нестись в безумной пляске. Тёрн пришёл в себя, но глаз, само собой, не открывал, по-прежнему притворяясь, что без сознания. Пусть захватившие его не знают, что дхусс перебил действие их снадобья куда раньше, чем они на то рассчитывали.
Как и ожидалось, он услыхал скрип колёс и унылые окрики погонщиков, почувствовал запах ломовых тягунов. Его везли на телеге, скованного по рукам и ногам, шею охватывал массивный ошейник. От ручных и ножных браслетов двойные цепи тянулись к толстым крюкам, вкрученным в борта повозки. Сквозь узкую щель меж век Тёрн видел голубое небо – сколько же он пробыл без сознания?
Так что же случилось в том тупике, куда его привёл алхимик? В памяти Тёрна зиял провал. Он чётко помнил весь разговор, до единого слова… а потом – ничего, сплошная чернота. Если б его ударили, укололи, зачаровали – во всяком случае, осталась бы память – как ему казалось. Сколько он пробыл без памяти: день, седмицу?
За ним наблюдали. Постоянно и пристально. Не осталась незамеченной даже малейшая дрожь его век.
– Он очнулся, – произнёс спокойный и холодный голос совсем рядом. Это было сказано на общем арго. Тёрн не шелохнулся, но говоривший лишь хмыкнул. Ледяные сильные пальцы вцепились в подбородок дхусса, вздёрнули ему голову. Звякнули цепи.
– Не прикидывайся, – без гнева продолжил тот же голос. – Ты куда сильнее, чем хочешь показаться. Мне это известно. Не вынуждай меня прибегать к особым методам, это не моя стезя. Давай, давай, поднимай заслонки. Они у тебя как броня, это ж даже веками назвать нельзя. Ну, открывай глаза, и давай поговорим. Свежий воздух, голубое небо – тут беседовать куда приятнее, чем в затхлой темнице. Ты нам достался дорогой ценой, надо признать, так что не думай, что удастся отмолчаться.
Тёрн глубоко выдохнул и открыл глаза.
Над дхуссом нависала высокая фигура в широком плаще, лицо скрыто низким капюшоном. Даже глядя снизу вверх, Тёрн не мог ничего различить: под складками грубой ткани залегала тьма, глубокая и непроглядная. Словно с дхуссом говорил призрак, а не живое существо.
Тёрн спокойно и безмятежно улыбнулся.
– Прекрасно держишься, – тотчас отметил допрашивающий. – Ни ужаса, ни паники. Впрочем, это для меня не новость. Что же, тянуть не станем. Итак, у меня первый вопрос – откуда ты взялся, дхусс… который не совсем дхусс? Или, если быть совершенно точным, совсем не дхусс? Откуда свалился на наши головы?
Дхусс вновь улыбнулся, показав внушительные клыки.
– Понимаю, – прозвучало из-под капюшона. – Строим из себя героя, с гордостью обречённого молчим, на вопросы презренных палачей не отвечаем, и всё такое прочее. Знаю, знаю. Ты, я думаю, уже разобрался, в чьи руки попал?
Тёрн неожиданно кивнул, спокойно и без гнева смотря во тьму под капюшоном.
– Конечно, – ровным голосом ответил он. – Охотники Навсиная.
– Разыгрываем дурачка, – отметил дознаватель. – Прикидываемся, что не понимаем ну совсем ничего. Но… посмотрим на это с другой стороны и порадуемся, что ты перестал играть в молчанку. Что ж, уже хорошо. Пойдём дальше. Может, мне повезёт?.. Я повторяю – кто ты, Тёрн? Школа Беззвучной Арфы – это не шутка. Наши архивы сохранили считаные примеры её использования. И последствия, можешь мне поверить, не радуют.
– Очень рад, что они вас не радуют.
– Язвишь? Давай-давай. Эх, всё ведь шло так хорошо, до тех пор пока ты не… А, что говорить. Сам всё прекрасно знаешь.
Дхусс пожал плечами и ничего не ответил. С настоящим, не наигранным равнодушием смотрел мимо тьмы под капюшоном – на плывущие в голубой высоте свободные облака.
Существо в плаще – человек, а может, и нет – некоторое время молча ждало. Потом разочарованно пожало плечами.
– Тёрн, не думай, будто бы у меня в ходу лишь банальные иглы, щипцы и клещи. Я не сомневаюсь, что ты обладаешь способностью умереть по собственному желанию, задолго до того, как твоя плоть сдастся. Я выверну наизнанку твою память, разберу её по крупицам, вытяну одной нитью, отыщу начало, и тогда… не думай, что потом получится всё смотать обратно в клубок. Ты станешь умалишённым, Тёрн, идиотом, пускающим слюни и справляющим нужду под себя. Нам даже не придётся тебя казнить. Достаточно сбросить с телеги.
– Тогда поступай как знаешь. – Тёрн равнодушно отвернулся. – Не медли только.
– Не медли… – усмехнулся допрашивающий. – Ты прекрасно знаешь, что я начну не сейчас, а лишь когда прибудем на место. Люблю, понимаешь ли, работать с комфортом и удобствами. Собственно говоря, мне и здесь-то нечего делать, но ведь хороших слуг сейчас так трудно подобрать – непременно что-нибудь напутают, упустят, забудут, сделают не так. За всем приходится приглядывать самому. Так что полежи пока, подумай. В сущности, нам ведь не так и много от тебя нужно. Тебе даже не придётся никого предавать. Ты всегда оставался дхуссом-одиночкой, всё время, пока я занимаюсь твоим случаем.
– Я польщён, – усмехнулся Тёрн.
– Мне прекрасно известно, что дух твой силён, – заметил дознаватель. – Не хотелось бы его ломать. В сущности, подавляющее большинство и малых стычек, и больших войн происходит по недоразумению. Я, например, совершенно убеждён, что, если бы не твоё глупое упрямство, мы вполне бы могли договориться. И даже работать вместе. Мой орден придерживается самых широких взглядов. Тем более в отношении… м-м-м… существа, могущего сыграть столь важную роль в исполнении наших планов.