Тернии и звёзды
Шрифт:
– Есть, но она дома. Это полчаса туда, потом полчаса обратно. Вот ещё час потеряем. Может лучше в макетной мастерской спросить?
– Да! Забегу спрошу. Ладно, пошли на строймат, звонок уже.
После четвертой пары собираемся на кафедре рисунка. Перед нами на столе лежит солидная стопка оформленных пейзажей. Шестаков берет руководство на себя:
– Чего стоим, кого ждём? Берем по пять штук и тащим. Что тут думать? Время деньги, а как говорит наш любимый шеф, куй деньги, не отходя от кассы.- Шестаков явно торопится. Ему хочется побыстрее разделаться с общественной нагрузкой.
– Шура, не спеши, надо же - сдал-принял, опись-протокол... – включается в разговор И Сон Хван, человек без гражданства, кореец по национальности, которого зовут Володя.
Так стоим и препираемся минут пять, пока Владимир Платонович подписывает какие-то сопроводительные бумаги.
С задачей по развеске картин мы справляемся быстро. Два часа и дело сделано. И тут мне в голову приходит замечательная идея.
– Мужики, - говорю я Шуре и Володе, - как вам идея украсить все детские больницы города работами из фондов Сибстрина? Смотрите, наверняка за 45 лет института накопилось много работ, которые пылятся в запасниках. А тут можно несколько зайцев убить.
– Ха! За несколькими зайцами погонишься, нихуя, не поймаешь, - скептически заявляет Шестаков. – Если работы хранятся, значит, есть какая-то цель этого хранения, которой ты не знаешь. А потом, ну каких таких особых «зайцев» ты можешь тут убить? Нехуй пиздеть!
– На счет зайцев, ты, Саш, не прав, - вступается Хван, по крайней мере, доброе дело сделать для того, чтобы больным детям было не так грустно в больничке лежать – уже хорошо. Больше я не вижу. Давай, Боря, расскажи нам старикам, что тут можно еще получить?
– Вот смотрите. Доброе дело. Это – раз! У детей есть родители и другие родственники, которые посещают своих больных детей. Если мы к каждой картинке прикрутим маленькую табличку с телефоном, то получится бесплатная реклама. Это –два! И, наконец, три, мы получим информационный повод рассказать о том, что есть такие классные парни, которые могут и то, и другое, и третье. Раструбим об этом в газетах, как об инициативе активных комсомольцев! Под это дело можно предложить разрабатывать проекты малых форм, детских игровых площадок, интерьеров детсадов, детских поликлиник, пионерских лагерей… может даже с их последующей реализацией. Только тут надо будет через райком комсомола действовать. Перспективы, - дух захватывает!
– Да ну, фигня какая-то, - ворчит Шестаков, - пошли лучше пивка купим. Тёмное пиво завсегда лучше светлого будущего.
Историю с благотворительностью я намереваюсь двигать, не откладывая дело в долгий ящик. Поэтому уже тем же вечером сажусь за машинку. К полуночи очередная статья про инициативу милосердия написана. Отпечатываю её начисто в трёх копиях. Завтра отправлю её в «Молодость Сибири» и «Совсибирь». Следующий раз надо будет обязательно брать с собой фотоаппарат. Хотя, если завтра пробежаться по больнице и отснять несколько кадров, то будет чем иллюстрировать, если редактор попросит. В будущем тоже может понадобиться, для годового отчёта, например.
Главврач больницы оказался добрым и отзывчивым человеком. Он пустил нас с Хваном в свои владения, где мы устроили фотосессию со съёмкой друг друга в разных ракурсах. Нашей наглости хватило даже на то, чтобы попросить главврача тоже попозировать перед висящими на стенах произведениями высокого искусства акварели.
Репортаж получился короткий, но иллюстрированный целыми тремя фотографиями. Посмотрим, дойдёт ли дело до публикации. Надо будет в ближайший свободный день отвезти в редакцию и, может быть даже встретиться с кем-нибудь на предмет того, какие материалы в первую очередь востребованы в газете.
5. МАО ЦЗЕДУН БОЛЬШОЙ ШАЛУН
За окном уже темно. На редкость тёплый сентябрьский вечер. Такого я не припомню даже в более поздние времена эпохи глобального потепления. Я сижу у открытого окна и остро отточенным карандашом старательно вывожу буквы романского капитального шрифта. Мною принято решение о том, что надо всё-таки руку набить в графике.
В комнату вливается прохладный свежий воздух со стороны «Березовой Рощи». Только что отгремела танцплощадка. Тишина опустилась на город. Вдруг резкая трель телефонного звонка рвёт вечерний воздух в клочья. Я не жду ничьего звонка и стараюсь не отвлекаться. Однако краем уха прислушиваюсь. Трубку берет мама.
– Квартира Роговых, слушаю вас.
…
– Григория? Здравствуйте, Николай Иванович, рада вас слышать. Сейчас Гриша подойдёт. Гриша, к телефону, тебе Николай Иванович из Москвы звонит.
– Рогов у аппарата! – отец, как всегда начинает немного придуриваться. – Ибрагим [13] , ты что ли? Рад слышать, как дела? Как здоровье?
…
– У нас вроде бы тоже всё в порядке. Борька вот на архитектора учится. Сидит сейчас, что-то чертит. Позвать его? – с этими словами отец протягивает мне трубку. Недавно он удлинил провод, и теперь мы можем таскать аппарат по квартире, мобильный, говорит, телефон.
…
– Борис, оторвись на минуту! Николай Иванович что-то тебе сказать хочет.
13
Ибрагим – прозвище Николая Ивановича Морозова, бывшего командира экипажа Ил-4, в котором воевал отец.
– Добрый вечер, Николай Иванович! Слушаю вас внимательно.
– Добрый, то он добрый, - раздаётся в трубке немного искаженный междугородней связью голос. – Помнишь, молодой человек, наш с тобой разговор в январе?
– Конечно, а что случилось?? Что-то у вас голос какой-то взволнованный.
– Только что ТАСС сообщил о смерти Мао…
– Я и забыл совсем, но точно, вчера он умер. Всё как я вам и предсказывал. За Олимпиадой следили? Все мои прогнозы сбылись?