Тернистый путь
Шрифт:
К маме подсела пронзительная брюнетка уже в годах, похожая на кондора: маленькая головка, нос крючком, из низкого ворота белой пушистой кофты торчит длинная, худая, зобатая шея.
Брюнетка сказала, что ее зовут Марта Ибрагимовна, и деловито спросила:
— У вас здесь сын или дочь?
— Дочь!
— У меня тоже дочь. Ваша первый раз держит?
— Первый! — вздохнула мама. — А ваша?
— Третий. И каждый год в разные институты. Жуть! Мы с ней ветераны, у нас — опыт.
— Поделитесь,
Кондор покрутил шеей, поглядел по сторонам, прошипел:
— Пока не смажете — не поступит!
— Я вас не понимаю. Кого? Чем?
— Вы что, маленькая?!
— Я бы, пожалуй, пошла и на это, — сказала мама, ужасаясь тому, что она говорит — Но я не знаю, как это делается… и вообще я тут как в лесу!
Кондор подсел поближе.
— Вы мне понравились. Я вам помогу. Поделюсь с вами одним человечком, так и быть! — Она сунула маме в руку бумажку, сложенную вчетверо. — Возьмите! Тут его телефон. Он может все это устроить. Захотите ему позвонить — звоните, не захотите — не звоните. Если будете звонить, скажите: от Марты Ибрагимовны. Я лично в него свято верю, а я тертый калач… Ой, кажется, моя уже возвращается!
Кондор поднялся со скамейки и бесшумно воспарил навстречу юной гурии с черными прямыми волосами, обрамлявшими глазастое, красивое, бесподобно глупое личико.
III
Человечка, который «может все это устроить», звали Константин Сергеевич.
— Я — полный тезка великого преобразователя театра! — сказал он несколько напыщенно, представляясь маме.
Она принимала его днем, когда ни Томы, ни папы дома не было. Пухлый, бритый, очень подвижный, весь лоснящийся, словно его только что выкупали в оливковом масле, он понравился маме тем, что избавил ее от необходимости объяснять деликатную суть дела, а сам сразу «взял быка за рога».
— Мне все ясно! — сказал тезка преобразователя. — Ваша девочка перетянуть проходной балл не сможет, она может только не дотянуть. Следовательно, девочку нужно дотянуть. Кто может дотянуть в данном конкретном случае? Только товарищ Иванов.
— Как его зовут? — спросила мама.
— А что?
Мама порозовела.
— У нас в институте был студент… мой однокурсник Вася Иванов, он за мной ухаживал… даже был влюблен. Потом я потеряла с ним всякую связь.
Тезка преобразователя закусил нижнюю губу и подумал.
— …Инициалы нашего Иванова — В. И. Допустим даже, что он Вася. Но вряд ли это тот Вася. Такое прямое попадание маловероятно. У нас в городе Васи Ивановы могут заселить целую Бельгию… Ну-с, значит, так: задачу будем решать в два этапа. Первый — информационно-разведывательный. Надо выяснить, берет В. И. Иванов или не берет, — простите мне вульгарный примитив в постановке этого вопроса. Если не берет — адью и привет!
— Под расписку! — пискнула мама.
Тезка осуждающе, но с мягкой, все понимающей улыбкой покачал головой.
— Мадам, мы вступили на стезю, которая требует взаимного доверия от обеих высокодоговаривающихся сторон. Если вы мне не доверяете, я беру свой головной убор и тихо удаляюсь, ни о чем не рассуждая и никого не осуждая.
Пухлая лапка потянулась к лежавшей на столике перед диваном ядовито-клетчатой каскетке, но мама перехватила ее и, прижимая к своему более чем роскошному бюсту, сказала:
— Ради бога, простите меня! Я больше не буду. Я согласна на все ваши условия. Но все-таки узнайте — он Вася или он не Вася!
IV
Оказалось, что он — Вася. И что он берет. Но тот ли это Вася? В глубине души маме очень хотелось, чтобы этот Вася был не тот, не ее институтский весельчак и красавчик Вася Иванов.
Тайком от папы она сняла со своей сберкнижки крупную сумму и, трепеща, вручила ее Константину Сергеевичу вместе с заранее обусловленным его гонораром — двадцать пять процентов от «суммы вручения».
Через два дня тезка преобразователя позвонил маме по телефону и, шумно, по-собачьи, дыша в трубку, сообщил, что «операция прошла хорошо» и что «профессор надеется на благополучный исход».
Начались экзамены.
По английскому языку Тома неожиданно для себя самой схватила четверку. Это ее озадачило.
— Не знаю, что на меня накатило! — рассказывала она маме. — Я как в припадке была. Еще бы чуточку поднажать — и пятерка!
— Вот видишь! А ты уверяла: не дотяну! Не так страшен черт, как его малюют!
Маму продолжала мучить загадка Васи. Тот? Или не тот?
В конце концов она не выдержала, узнала номер служебного телефона В. И. Иванова и позвонила ему в институт из будки-автомата на углу.
— Кто это говорит? — строго спросил звучный баритон, вроде бы знакомый, но не настолько, чтобы сразу стало ясно: тот!
Мама назвала свою фамилию — по мужу.
— Что вам угодно?
Почти теряя сознание от смущения, неловкости и страха, мама с трудом выдохнула в трубку:
— Скажите, вы… Вася?
На том конце провода раздался смешок — короткий, негромкий, единственный в своем роде. Тот!
— В известном смысле Вася. А вы? Кто вы?
— А я… Ниобея!
(Это он, милый насмешник, так называл ее тогда, — у нее глаза были на мокром месте, и она часто пускала слезу по любому поводу, стоящему и нестоящему.)
Трубка молчала. Минуту?! Вечность?!
— Таня, неужели это ты… то есть вы?
— Я, Вася!
— Вы… ты замужем, я надеюсь?