Терновый венец офицера русского флота
Шрифт:
Это предательство! — считал мичман.
Нет, это заговор, — говорили ему упрямые факты.
4 марта 1917 года все газеты столицы и крупных городов империи одновременно опубликовали Манифест об отречении императора Николая II от престола в пользу своего брата Великого князя Михаила Александровича.
Оригинала Манифеста, однако, никто не видел вплоть до… 1928 года, когда его обнаружили в архиве Академии наук в Ленинграде. Это был небольшой листок бумаги с набранным на пишущей машинке текстом, где подпись Николая II была сделана карандашом. Историки были удивлены, что в манифесте отсутствовал титул императора и личная императорская печать. Удивляла и карандашная подпись под таким историческим документом — документом государственной важности. По действующему тогда в России закону император вообще не мог отречься. Николай II прекрасно знал, что его брат Михаил, женившись на дважды разведенной Н.Вульферт, по российскому законодательству лишался права на престол даже в случае смерти Николая II. Находясь в здравом уме, Николай II никогда бы добровольно не передал престол в такие руки. На манифесте есть еще и подпись графа Фредерикса, и тоже сделанная карандашом и обведенная пером. Историки допускают, что манифест был подготовлен заранее и передан в нужное время в печать, а государь его даже не видел. Значит, все-таки заговор?
Продолжая рассуждать дальше о том, что «чаша терпения рабочих переполнилась», «стихийное движение народных масс привело к забастовкам», мичман Садовинский задавал себе простые вопросы:
Если у рабочих не было денег на хлеб, то откуда у них деньги на материю, краски для лозунгов и флагов? Откуда у их семей деньги на еду во время забастовок? Кто-то должен давать деньги на организацию манифестаций и забастовок?…. Почему в первую очередь были организованы забастовки именно на военных заводах?… Это не случайность… нет! Это удар — спланированный и беспощадный, как в боксе, — подумал Бруно. — Удар в «поддых» воюющей России. Но от кого? Германцы, — те сами еще не оправились от натиска русской армии в 1916 году, им не до этого. Тогда кто? Кому не выгодна победа России на Балканах и в проливах Босфор и Дарданеллы исторически? И тут его осенило: Британия — извечный противник России на Средиземном море и Ближнем востоке…
Но ведь мы союзники, — голова у Бруно опять пошла кругом.
Мичман повалился на диван.
Да, черт возьми, какая разница «кто» за всем этим стоит. Главное, «что делать» ему — младшему офицеру флота? Идет война. Нет, предателем он не будет! Ни за что! Но ведь он не один. На флоте сотни и тысячи офицеров. Надо ориентироваться на действия командующего флотом адмирала Непенина, — решил для себя мичман.
В ночь с 3 на 4 марта 1917 года на военно-морской базе в Гельсинг-
форсе вспыхнул жестокий бунт. В Историческом журнале Минной дивизии за 3 марта 1917 года о событиях этих суток записано следующее:
3 час. 45 мин. Принята открытая Радио из Кронштадта. Со всеми фортами, со всеми морскими командами и судами, рабочие и население единодушно и восторженно приветствует состав Нового Правительства избранного в строгом согласии с рабочими депутатами.
Вечером, 3 марта на линкоре «Андрей Первозванный» и линкоре
«Император Павел I» начались беспорядки. На линкорах были убитые и раненые. Исторический журнал Минной дивизии 3 марта 1917 года:
час. 00 мин. Адмирал сообщил, что на «Андрее Первозванном» и
«Павле I» и «Славе» команда стреляла по офицерам. Убила контр-адмирала Небольсина и несколько офицеров и с выстрелами идет толпой по льду на город.
час. 30 мин. Зажгли топовые красные огни в знак присоединения к новому правительству.
Капитан 1 ранга Г.О.Гадд, командир линкора «Андрей Первозванный», благодаря личной смелости и личному мужеству спасший жизнь своих офицеров и сам чудом оставшийся в живых, в последствии рассказывал о начале бунта:
«Около 8 часов вечера старший офицер доложил, что в команде заметно сильное волнение. …Мне сообщили, что убит вахтенный начальник, а далее сообщили, что убит адмирал. Потом я встретил несколько кондукторов, кричавших, что “команда разобрала винтовки и стреляет”…
Я вбежал в кают-компанию и приказал офицерам взять револьверы и держаться вместе около меня… Офицеры разделились на две группы, и каждая охраняла свой выход в коридор, решившись, если не отбиться, то, во всяком случае, дорого продать свою жизнь… Скоро был ранен в грудь и живот мичман Т.Т.Воробьев и убит один из вестовых.
….Через некоторое время я предложил офицерам выйти наверх к команде и попробовать ее образумить… Я шел впереди.
Вбежав в толпу, я вскочил на возвышение и, пользуясь общим замешательством, обратился к ней с речью: «Матросы, я ваш командир… Я перед вами один, и вам ничего не стоит меня убить, но выслушайте меня и скажите: чего вы хотите, почему напали на своих офицеров?
…Рядом со мной оказался какой-то рабочий, очевидно агитатор, который перебил меня и стал кричать: “Кровопийцы, вы нашу кровь пили, мы вам покажем…” …Вдруг к нашей толпе стали подходить несколько каких-то матросов, крича: “Разойдись, мы его возьмем на штыки”. Но в этот момент произошло то, чего я никак не мог ожидать. От толпы, окружавшей меня, отделилось человек пятьдесят и пошло навстречу убийцам: “Не дадим нашего командира в обиду!”
Позже из разговоров с офицерами мне удалось выяснить обстановку, при которой был убит адмирал Небольсин. Оказывается, он сошел с корабля на лед, но не успел еще пройти его, как по нему была открыта стрельба. Тогда он сейчас же направился обратно к кораблю и, когда всходил по сходне, в него было сделано в упор два выстрела, и он упал замертво.
Что касается вахтенного начальника лейтенанта Г.А.Бубнова, то он был убит во время того, как хотел заставить караул повиноваться себе. Для этого он схватил винтовку у одного из матросов, но в этот же момент был застрелен кем-то с кормового мостика».
На линкоре «Император Павел I» бунт начали с того, что на палубе был поднят на штыки штурманский офицер лейтенант В.К.Ланге якобы за то, что числился агентом охранного отделения. В действительности, конечно, ничего подобного не было.
В 1936 году в Копенгагене вышла книга «Размышления о характерах людей, прошедших революцию и войны» бывшего гельсингфорского жандармского офицера (криминал-полицая), вначале российской жандармерии, а затем финской криминальной полиции, Урхо Лиссанина. По информации Урхо Лиссанена в Гельсингфорсе германская агентура (или какая-то иная?) распространяла «вымышленные списки офицеров, состоявших на службе в охранном отделении». Далее Урхо Лиссанин пишет: «Командование отпускало матросов на митинги, а там они слышали это вранье… И верили тому, чего не могло быть в принципе».
Действительно, в 1914–1917 годах Финляндия оказалась на перекрестке военно-стратегических интересов России и Германии. Гельсингфорс был наводнен шпионами как воюющих, так и дружественных России держав. Содействовали шпионажу и молодые шведоязычные финские интеллигенты — крайние националисты, входящие в движение «активистов», связывавшие надежду на независимость Финляндии с победой Германии. Главная база российского флота, Гельсингфорс, был финским городом и поэтому не входил в зону ответственности российского Охранного отделения и армейской контрразведки. Граница между Финляндией и Швецией была символической, что позволяло резидентам и «агитаторам» всех мастей прибывать в Гельсингфорс практически свободно.
Кроме лейтенанта В.К.Ланге в эту ночь на линкоре «Император Павел I» погиб и лейтенант Н.Н.Савинский — он был убит ударом кувалды по затылку. Его убил подкравшийся сзади матрос-кочегар Руденок, из крестьян Полтавской губернии. Этой же кувалдой Руденок убил мичмана Шуманского и мичмана Булича.
Так пролилась первая офицерская кровь в главной базе российского флота в Гельсингфорсе.
Чуть позже, 3 марта в 21 ч 15 мин, на эскадренном миноносце 5-го дивизиона «Уссуриец» подстрекаемые «агитаторами» взбунтовавшиеся матросы убили командира миноносца капитана 2 ранга М.М.Поливанова и старшего судового механика корабля инженер-механика старшего лейтенанта А.Н.Плешкова. На стоявшем рядом миноносце