Терновый венок надежды
Шрифт:
(словно ножом ужалили в сердце; проглатываю неистовую боль)
Решаюсь на откровение, и правду:
– И к нему...
(виновато поджала губы)
Опять тишина. Боюсь даже моргнуть.
Ну же, Асканио... найди в себе, хоть на самом дне... один маленький скрупул доброты и милосердия: уступи мне.
– Пожалуйста... Ты даже не представляешь, как это мне нужно. Я уже четыре года там не была.
Вдруг дрогнул. Глубокий, тяжелый вздох.
И осмелился на вердикт:
– Только если это не будет выходить за рамки приличия. Сорвешься - и
Невольно рассмеялась, заулыбалась я от взрыва эмоций и прозрения. Слезы рекой прыснули с глаз. В сердце вновь раскрылась старая рана, однако к каждым спазмом ставало легче. Тотчас прикрыла от стыда рот рукой, сдерживая визг.
Щелкнула дверь, любезно оповещая меня о том, что вновь я осталась одна в своей комнате.
Еще миг - и уступила нахлынувшему шквалу: дико, звонко завыла, чувствуя как по жилам разливалось жгучее облегчение...
***
И я отправилась туда.
Было страшно, жутко вновь опускаться в колодец с неистовым горем, разъедающей тело и душу болью, однако и по-другому поступить не могла.
Меня тянуло к ним. Тянуло подсознательной зависимостью. Тянуло, словно только там, среди пяти могил, был громадный пузырь воздуха среди толщи воды буйного, вездесущего, неукротимого океана.
У меня хватило смелости дойти туда, однако приблизиться к Шону так и не смогла. К этому кошмарному очагу боли и осуждения.
Просто, не смогла...
Отныне каждую ночь (скрываясь от чужих глаз) я ходила к Майе и проводила все время вместе с ней. И пусть я ей никто, и никогда не стану подругой, почему-то отчаянно я хотела ей доверять, сблизиться с нею. Говорить... Как когда-то эта Гостья принесла с собой надежду и спасение в мой дом, так и теперь, видимо, я искала в ее обществе сие волшебное, избавительное чудо.
Но Шон был слишком близко, а тяга - с каждым разом все сильнее.
И вот пришла ночь, когда я делаю движение дальше - и, словно срубленная секирой, падаю на колени перед своим палачом.
Горячие, соленые слезы по щекам... и дикий, болезненный крик из недр, казалось бы, уже истлевшей души.
***
Как бы я не старалась убежать от рассвета и чужих глаз, пламя не скроешь. Уснувшее горе опять я растрепала и пустила с новой силой по своим жилам. Безумие трепетало, рождая странные поступки и еще больше гнева к себе.
Сколько бы я не просила прощение, мой палач, судья отнюдь не слышал. И не миловал меня.
Ожидание - моя кара. И вместе с тем - очевидный жуткий конец был повторным, контрольным выстрелом в голову.
Однако... я все еще жива.
Жива, хоть и страдаю и исхожу, седея, от горя.
И Асканио сдался. Больше не мог закрывать на всё это глаза... пришел ко мне на мой одр, где была заживо погребена, и вновь поставил перед выбором.
– Ты же мне обещала, - жестоко, гневно схватил за грудки. Затряс. Закричал отчаянно, - ТЫ ЖЕ ОБЕЩАЛА! Что же ты делаешь?! Я же его четвертую!
– реву я, и на глазах Аско тоже проступили слезы.
– Что же ты за дура-то такая?! Дался он тебе?!
– Я его люблю!
– болезненно протянула я.
– Я его люблю... Очень люблю...
Выпустил из своей хватки - осела на землю. Сижу, содрогаюсь от спазмов истерики и рева.
Отступил шаг назад. Вытер рукавом свое лицо. Глубокий вдох.
А затем его голос вновь стал холодным и черствым.
– Что бы я тебя больше здесь не видел. И я тебя прошу, перестань... позорить себя. Какого-то малолетнего упыря себе нашла, и теперь разводишь целую трагедию. Сходишь с ума, будто больше мужиков нет на всем белом свете!
– Для меня - нет!
– яростный взгляд в глаза.
– Да ты их - и не видишь! Не хочешь даже замечать! Сколько прожила - никого к себе толком не подпустила! А теперь вот на - ополоумела старуха.
Молчу, виновато опустив голову.
Выжидание его. Тяжелый вздох - и вновь уставил на меня свои глаза:
– Я тебя предупредил. Еще один спектакль здесь - и ничего уже не надо будет твоему мерзкому хахалю...
***
С тех пор я решила притвориться. Отчаянно, искусно начать лгать и рисовать то, что от меня все ожидают, дабы потом... могла спокойно и вдоволь насладиться тем, чего так искренне жаждет душа.
Днем исправно играла роль беззаботной служительницы Ордена: занималась общественными делами, участвовала в заседаниях суда, читала книги, даже изредка вела лекции по всемирной истории, философии, этики и медицины в школе при Искье. А уже ночью (пусть теперь уже и не каждую), но, вопреки всему, шла к Шону... украдкой, духом. И упивалась горем сполна.
С любым шорохом - тут же таяла, словно мираж.
Время шло, а эта моя двойная жизнь все же добралась до ведома этого чертового Колони. И, почему-то, вновь стала ему противной и неугодной, став словно кость поперек горла.
Очередной рассвет. Я вернулась в тело, однако вместо привычной окружающей темноты - в глаза выстрелил медовый свет лампы.
Замерла в страхе... и жуткой догадке.
Тягучий миг - повернула голову к гостю.
Асканио.
Конечно же, он.
Боюсь моргнуть.
– Ты неисправимая...
– едва слышно шепнул; несмело закачал головой.
– Вот уже скоро десять лет исполнится, как все это произошло, а ты никак не смиришься...
– Д-девять, - невольно поправила я.
Ухмыльнулся. Провел языком по зубам, а затем цыкнул. Тяжелый вздох.
Робко, с опаской, приподнимаюсь с постели. Еще движение - и опустила ноги на пол. Расселась.
Виновато, стыдливо спрятала взгляд.
– Да хоть и девять, - наконец-то отозвался.
– Разницы никакой. Но, а если и так. Ладно... Осталось тут уже немного. Да вытерпи ты. Самое сложное уже позади. Съезди к своему Матуа, к Жо. Поживи у них. Ну, невозможно же всё это наблюдать! Или ты думала, что я совсем слепой? Или... или дурак? Почти КАЖДУЮ НОЧЬ - это... это я даже слов не подберу. Ты - сумасшедшая. Ты понимаешь? Су-мас-шед-ша-я. Всё надеешься, он тебя простит? Окстись! Плюнет в лицо, рассмеется и уедет. И никому не надо будут эти твои пятнадцать лет сумасбродства и самобичевания.