Терновый венок надежды
Шрифт:
Лишь на мгновение дать себе запнуться, выуживая из памяти тот страшный день, а затем движение - и приземлиться именно там, где схоронена моя душа.
Рухнуть на колени перед своим палачом - и неистово, отчаянно завопить, не смущаясь, не стыдясь, не сдерживаясь ни в чувствах, ни в боли, ни в ярости.
Слезы соленой, жгучей рекой стекают по щекам, по груди и срываются на землю, а внутри полыхает свирепый пожар, испепеляющий сердце в миллионный раз, но все еще не вынуждающий его окончательно остановиться.
Задыхаюсь. Жадно хватаю воздух, но, увы тщетно: лютая
– Прости меня, прости меня, ШОН! ПРОСТИ! СЛЫШИШЬ, ПРОСТИ!
– безнадежные, разъяренные удары кулаками об землю - и рухнула плашмя на все еще рыхлые следы предательства. Гребу, гребу на себя осколки черной вечности, но бесполезно: могила не хочет меня забрать в себя. Нет места там... предателям. Нет.
... скручиваясь от спазмов рыданий и боли клубком, разворачиваюсь, устремляю взгляд на свод своего личного захоронения: одиночества под холодными небесами; моей свободы, которая жалит больнее неволи; моей жизни, что пахнет дурнее тлена; моей любви, что не достойна даже... надежды.
...
Время карабкалось вперед. Боль стихала под давлением безысходности. Рыдания стихли, а немые слезы и вовсе превратились в холодный, пустой взгляд. Небо залилось кровью. Близился восход.
Нужно было убираться, пока никто не увидел сие мое падение. Не увидел столь жуткую тайну, которой место лишь в душе моей. Но мысль о том, что меньше ярда между мной и Шоном, что рукой подать - и этот ужас закончится, одно движение - в один рывок, пусть и нарушая все мыслимые и немыслимые каноны и правила, сводила меня с ума сильнее всякого горя.
... и в какой-то момент чаша весов с безумием перевесила рассудок.
Живо сорвалась на колени и стала отчаянно грести землю руками. Слой за слоем. Я чувствовала, как рассудительность яростью вместе со слезами вытекала из моих глаз, высвобождая внутри еще больше места для помешательства. Кровь, что временами проступала на руках от излишнего, больного усердия, с новой волной будоражила взорвавшуюся похоть запретного. Освободить, исправить. Починить. Сделать всё возможное, дабы отмотать время назад и принять другое, нужное сердце, а не разуму, решение...
И вдруг кто-то склонился рядом со мной (отчего я замерла, словно пойманный вор). Нагло, дерзко приблизился и мерзко зашипел мне в ухо.
– Ты думала я не догадаюсь? Ты думала, я оставлю тебя одну хоть на секунду с этим твоим бунтарством? Хочешь - убей меня, раз тебе так будет легче. Убей! Но только я тебе не позволю рушить всё то, что мы так рачительно сколько веков строили ценой не только твоих, дорогая сестра, усилий, но и платой чужих жизней. Тебе плевать. Ты думаешь теперь отнюдь не головой и трезвым рассудком. Это - твой выбор. Но так и знай, сдыхая, я утащу и его за собой. Не я, так другие - достанут этого мерзкого ублюдка из могилы или же найдут в любом другом конце света - и сожгут к чертям собачим. Ты его спасла от смерти - так дай этой твари хотя бы отбыть свой поганый, мелочный срок. Ибо иначе - иначе сама проклянешь себя за то, что содеяла. И никто тебе больше не поможет: ни ты, ни он, ни твоя Искья, ни даже Бог.
Тяжело сглотнула я.
Гнетущие мгновения рассуждений - и, наконец-то, приняла решение.
Несмело выпустила землю из своих рук. Побеждено, склонила голову. Закрыла веки.
Секунды на осознание своему судье - и нехотя, неспешно отстранился. Встал. Шаг назад.
(не оборачиваюсь)
– Еще раз тебя тут увижу здесь - и пинай на себя. Причем ты даже и не узнаешь, что его уже не стало среди нас. Пока ты будешь держать слово, я не трону его. Обещаю. Но хоть раз оступись - и можешь уже сразу начать забывать этого гнусного коротышку. Всё уяснила?
– Сука ты, Асканио.
(тихая насмешка)
– И вам того же, Виттория.
Резкий разворот, пошагал прочь.
Глава 70. Аетфе
***
Я знала, что Асканио сдержит свое слово. Причем оба варианта.
И, действительно, не спасет уже ни меня, ни Шона... моя Искья. Этот ублюдок, за все время своего существования, предусмотрительно в каждой точке нашей маленькой планеты обзавелся верными мерзкими, беспринципными и бесчеловечными, шестерками. И если будет на то его воля - в любое мгновение захлопнется мышеловка, разодрав жертву, пусть даже и кот на тот момент уже будет... мертв.
Придется подчиниться. В этот раз... подчиниться. Тем более, что цена уже не столь непомерно велика, как было ранее...
Тем же утром уехала на Аетфе.
Когда-то я исполнила обещание: отреставрировала сей дивный, таинственный, мистический мир, спасши его от безжалостного разрушения и окончательного забытья. Теперь же он мне платил добром в ответ: заботой, теплом и, каким-никаким, но покоем. Я обрела новый дом. Правда, и не совсем такой, который следовало бы искать: полный больного веселья, алкогольного, хмельного забвения, вместе с тем и едкого, болезненного одиночества; он лишил меня привычной жизни, подарив взамен болеутоляющий и мыслеубивающий дурман.
Днем я бродила по округе, наслаждаясь молчаливой природой, а по ночам топила боль в рюмке и пыталась громкой музыкой заглушить собственные укоры и нападки.
Очередная такая ночь. В глазах - пелена угара, а нервы натянуты такой струнной, что едва себя контролировала. Кровь напористо закипала в сосудах, требуя расправы, требуя жертвы, требуя чужую боль, дабы подменить ею свою...
Прикрыты веки. Звуки уже едва ли пробиваются к сознанию. Двигаюсь в такт ощущениям...
Но вдруг где-то вдалеке, напористо (словно запах дивного блюда для оголодавшего) раздался невнятный крик. Резко распахнула я глаза и увидела, как молодой человек силой пытался утащить за собой девушку на второй этаж, к vip ложам.
Тотчас напряглась я, загоревшись от дикой, больной жажды. Уничтожить. Я хотела тут же вмешаться и более того... медленно и мерно выудить из этого гадкого подонка жилой за жилой... его жизнь. Голодная, похотливая ухмылка исказила мое лицо. Очи вспыхнули яростью. Резкий рывок вперед,