Терновый венок надежды
Шрифт:
– ЧЕГО?
***
И вот мой грех, или подвиг, кто как считал, эхом из сороковых сейчас звонкой луной отбивал по сводам моего разума.
Как ты мог так поступить? Меня осуждал за отчаянную попытку основательно вмешаться в чужую судьбу, а сам лично двоих вытягивал за ноги из пекла?
И теперь что? На кой мне все это, если ты, мерзавец, сейчас сам едва ли не на ладан дышишь?
Осторожно присела рядом, прямиком на землю. Робко провела рукой по волосам. Взглядом скользнула по измученному, без сознания, телу Луи, которого мне предусмотрительно помогли снести в подвал.
Заперты. Теперь мы оба заперты
Темница. Та, что когда-то мне служила колыбелью безумия, сейчас должна тебя остановить. Смирить, сломать - и заставить вновь отбывать свое существование.
Вдохи. Редкие, ленивые... Ты не хотел больше... жить.
– Ну же, родной. Ради меня, прошу... Как когда-то я восстала из пепла ради тебя. Сделай сей подвиг - в ответ, для меня, - тихо прошептала я и поцеловала в висок.
И вновь ход сердца начинает стихать, запинаться. Кровь застывает, не желая делать очередной круг. Благо, жизнь научила меня с таким бороться (хотя, конечно, это были совсем другие ситуации). Когда-то спасала тысячи других жизней Древних. Но сейчас, чудо, сослужи мне самую главную службу - спаси Матуа.
Дрогнул, дернулся под моим прикосновением. Синюшность тут же отступила, сменяясь на пунцовость. Темно-бурые и ярко-алые ленты сосудов вмиг исполосовали все тело, напрягаясь от давления бешенных потоков в оных. Вдруг вскрикнул, выгнулся от боли, широко распахнув глаза - держусь, все еще держусь я рядом. Быстро сменяю положение ладони с шеи - на руку. Хватаюсь за локоть и еще сильнее пытаюсь взбунтовать ленивую плоть. Еще миг - и дернулся, силой вырвался от меня и отлетел в сторону, в ужасе осматриваясь по сторонам.
Взгляд пустой, мутный. Слепой.
Рычит, сторожась каждого шороха, звука доносящегося снаружи.
– Луи, это - я, - нежно, тихо шепчу.
Замер. И, едва надежда загорелась в моей душе, что услышал, внял, как вдруг рывок - и в мгновение ока кинулся на меня. Искья дала тебе силы, но разум не вернула. Вмиг вонзил клыки мне в плечо, рывок - и уже добрался к шее. Пытаюсь вырваться, но голодная хватка оказалась в сей раз сильнее - моментально присасываешься к горлу и начинаешь тянуть багровую. Секунды осознания - и отлетаешь в сторону, бешено, с отвращением, выплевывая добытое. Не та, не та жидкость тебе нужна. Совсем не эта...
Хмуришься, кривишься. Скалишься. Безумие ищет щели, через которые можно выбраться наружу. Через которые можно прорваться к запретной живильной влаге.
Не корю, не мщу, не обижаюсь. Просто жду - жду пока мои раны затянутся, пока ты освоишься и успокоишься. Чтобы вновь подобраться к тебе ближе и боль попытаться разделить на двоих...
Но время идет, и все больными, безысходными кругами повторяется, словно бег мыши в колесе: выздоровление - не приходит, а душа твоя все чаще противится жить, лишь тело временами вторит моим сражениям.
Не справляемся... ни ты, ни я уже.
Руки опускаются. Изо дня в день я откладываю vivi sepultura для тебя (хоть и без непосредственного погребения). Все же это - слишком невыносимое испытание. Казалось бы, просто кол в грудь - покорно лежи себе под сводом потолка, временами сгорая от боли, и думай, над всем, что произошло, ... до той поры, пока плоть не очистится, и то, если повезет. Но это неприемлемо. По крайней мере, для меня. Не заслуживаешь сей жуткой участи ты.
Держаться до последнего! Не сдаваться.... любой ценой!
Душу свою выверну - но заставлю тебя вновь свободно дышать!
Закрытые в подвале, мы провели несколько недель вместе.
Срывался, кидался на меня вновь, словно дикий хищник, пытаясь выбраться за пределы этой тюрьмы. Его безумие жаждало крови. Единственной на свете крови - крови, той самой Марии и маленького мальчика, которых он так фанатично спасал.
Рассудок отпустил поводья - и тело Древнего с легкостью может убить все дорогое душе. Даже сейчас, бросаясь на меня, Луи гневно, не осознавая ничего, с кем и что творит, клыками вгрызался в шею, руки, плечи, раздирая в клочья мою плоть...
Тщетно. В эти разы я была сильнее - и приходилось ему, словно загнанному зверю, отступать; а дальше снова, развалившись на земле, содрогаться в муках и судорогах.
Но даже капля камень точит...
И вот наконец-то пришел тот день, когда веки Матуа распахнулись - и наружу показался ясный, осознанный, хоть и полный боли да отчаяния, взор.
Живо подползла ближе. Приподняла его голову с земли и уложила себе на колени. Нежно провела пальцами по волосам и неловко, как смогла, обняла за плечи.
– Мой родной...
– Прости меня...
– Не страшно, - шепчу, жадно глотая свои горячие, полные счастья, слезы.
– Мы справились, а остальное - неважно....
Но это был лишь первый залп. А дальше следовало вс ё куда хуже, ужаснее и безысходнее...
Более того, прежде чем окончательно добить, жизнь заставила меня пройти еще и св ой единоличностный , полный дикой радости , безудержного счастья и глубокой печали, беспощадный ад, в котором советчиком вдруг стало , неожиданно ожившее , сердце.
Часть Шестая. Белобрысый чертёнок
Глава 48. Пари
2010 год
***
Я лежала в объятиях Луи и думала о чем-то своем, несущественном, совсем уже не всматриваясь на звезды...
Странное это было занятие: временами, когда погода позволяла, в ночи обильных звездопадов, словно школьники, выбирались на крышу и, разлегшись прямиком на земле, всматривались в небо. И не стремление загадывать желания нас туда тянуло. Нет, что-то было завораживающее, магическое в этих событиях. Словно люди, существа, нам подобные, они срывались откуда-то из темноты и весь тот миг, что отведенный им как жизнь, пробегали, горя ярко и пронзительно, наслаждаясь каждым мгновением своего бытия.