Территория войны. Кругосветный репортаж из горячих точек

Бабаян Роман Георгиевич

Короче, 26 марта я сообщил в своём репортаже, что единственная авиакомпания, продолжавшая совершать рейсы в Югославию, временно прекращает свои полёты. Сразу же заговорили о возможной эвакуации в ближайшее время сотрудников посольства России. А это уже воспринималось сербами как очень зловещий признак. Все поняли, что надежда на то, что бомбардировки прекратятся через три-четыре дня, как это, например, было в Багдаде в 1997 году, не имеет под собой никаких оснований. Война пришла надолго.

— Здесь стоит отметить, — говорилось в моём репортаже. — В Югославии очень многие уверены — НАТО может прекратить свою агрессию только под нажимом

Москвы. Между тем наш посол не раз заявлял, что никакой эвакуации работников российского посольства не планируется. Сегодня в Югославии работают более трёхсот пятидесяти наших дипломатов и сотрудников торгпредств, аккредитованных в Белграде журналистов. Ещё около ста пятидесяти человек, зарегистрировавшихся в консульском отделе посольства и работающих здесь по частным контрактам. Все эти люди будут эвакуированы только в том случае, если авиация НАТО начнёт наносить удары по центру Белграда и его жилым районам. Пока такая перспектива не просматривается, считает посол Юрий Котов, значит, наше посольство будет работать в Югославии в нормальном режиме.

Здесь стоит отметить, что в Белграде продолжают свою работу посольства целого ряда стран, например Румынии Венгрии и Китая. Это касается даже посольств некоторых государств — членов НАТО, в частности Италии. Уехали «западники» — американские, британские, немецкие, французские дипломаты, видимо, опасаясь мести со стороны справедливо разгневанных жителей Белграда.

Говорят, что американцы, готовясь к отъезду, уничтожали не только документы, но и всю свою аппаратуру и технику, которую нельзя было вывезти, — банально разбивали молотками. Сейчас опустевшие посольские особняки взяты под охрану сербской милицией.

Но через несколько дней и наше посольство было вынуждено эвакуироваться из Белграда. И тогда началось действительно самое страшное.

«Невидимка» над мёртвым городом

Вы представляете себе, что такое мегаполис под ракетным обстрелом? Картина ужасная. На окнах чёрные тряпки, стёкла заклеены скотчем крест-накрест. Чуть стемнеет — на улицах никого, ни прохожих, ни машин, только полицейские и армейские автомобили.

Мы возвращались поздним вечером из телецентра после очередного репортажа. Я шёл и слышал, как эхо от моих шагов разносилось по всей пустой площади мёртвого города. Встречным патрулям показывал удостоверение и «жёлту папиру» — специальное разрешение на работу на территории страны, которое выдавалось в пресс-центре Югославской народной армии.

Патрули искали людей, которые наводили американские ракеты. По телевидению выступал один из генералов и показывал специальный маячок, который агенты НАТО устанавливали на разные объекты, чтобы подвести их под обстрел. Среди таких «наводчиков» были и сербы из числа тех, для кого деньги дороже всего — родины, чести, совести.

Надо заметить, что журналистов в Белграде и вообще в Югославии в то время почти не было. За несколько дней до начала военной операции вице-премьер страны Вук Дражкович приказал депортировать из страны всех представителей прессы, включая работников корпунктов. Вряд ли это решение было правильным, но получилось так, как получилось.

Мы с Борисом Агаповым оказались исключением, поскольку представляли дружественную сербам Россию. Таким же исключением оказались телевизионщики из Китая, который также выступил против применения военной силы на Балканах, и из Греции — также союзника сербов. Ещё каким-то образом

просочилась туда команда японской телекомпании. Мы шутили: «Японцы маленькие, вот их и не заметили». То есть по всей стране колесили всего четыре-пять телегрупп.

Я снял два номера в отеле «Москва», выходившие окнами на противоположные стороны. Мы с оператором не слезали с подоконников, высматривая взрывы и вспышки огня на окраинах Белграда. К тому же нам невероятно повезло с водителем — наш Милош оказался поразительно предусмотрительным человеком. Во дворе своего дома он закопал большую бочку с дизтопливом «на чёрный день». Такой день настал — и мы имели возможность быстро выдвигаться на места обстрелов. Другие же могли получить бензин или солярку только по разрешению командования югославской армии.

Никогда не забуду картину, которую мы ночью увидели в одном из селений. Все жители собрались в кучу на дороге и стояли, прижавшись друг к другу. Говорили: «Если погибнуть, то лучше всем сразу». Вот что делает с людьми война.

Сначала натовцы с упорством маньяков обстреливали местечко Лисичий поток в окрестностях столицы — там находится дворец королей Карагеоргиевичей и там же располагалась резиденция Милошевича.

А в самом Белграде первый ракетный удар был нанесён по зданию МВД Югославии и Сербии. Удар был такой силы, что и спустя пятнадцать лет это строение оставалось разрушенным. Когда мы с оператором прибыли туда, то кроме съёмок нам пришлось заниматься спасением женщин-рожениц из роддома Центрального клинического центра, расположенного всего в пятидесяти метрах от разбомбленного здания министерства, у них даже забор был общим. Страшно подумать, что было бы, ошибись снаряд на эти полсотни метров…

В разбитом здании министерства всё время что-то взрывалось, и от этого пожар разгорался с новой силой. В соседнем здании родильного отделения вылетели все стёкла из окон, стены были посечены осколками. Мы выносили оттуда новорожденных малышей вместе с их мамами, помогали им спуститься в подвал.

Потом наступил черёд городской теплоэлектроцентрали в районе Нови-Белград. Там тоже был совершенно фантастический вид — пылающее сооружение отражалось в большом озере, раскинувшемся перед ним. Казалось, что огонь везде — на земле, в воде и в небе.

Следующей целью натовцев оказался пригород югославской столицы Панчево. В этом маленьком посёлке располагалось сразу несколько важнейших промышленных предприятий — завод по производству минеральных удобрений, авиастроительный завод (в то время там изготовляли детали для самолётов сельскохозяйственной авиации) и, самое главное, нефтеперерабатывающий завод. Когда всё это накрыло ракетами, зрелище получилось страшное. Пожар на нефтезаводе — это невозможно описать, надо видеть (вернее, лучше никогда не видеть).

Так убивали жизнь в югославской столице, так «борцы за демократические ценности» отстаивали права албанского населения Косова.

Мы беспрерывно готовили репортажи и отправляли их в Москву. С этим, кстати, вскоре тоже возникли проблемы. После бомбардировки промышленного пригорода Панчево на телецентре появились военные цензоры. Они действовали примитивно — отсматривали каждую кассету в режиме реального времени. Это было очень долго, а ведь на телевидении всё рассчитано по минутам — монтаж, выход в эфир. Так мне впервые в жизни пришлось извиняться перед зрителями за то, что свой рассказ о происходящем в Белграде я не могу подкрепить соответствующим видеорядом.