Территория захвата
Шрифт:
Эмвэдэшный патологоанатом выглядел точь-в-точь, как гестаповский палач из фильмов про войну. Длинный медицинский халат светло-бирюзового цвета, такая же шапочка, продолговатое лицо с допотопными очками на длинном с горбинкой носу. Врач походил на мясника и сборщика мозаики одновременно. В залитом холодным светом дневных ламп не менее холодном помещении морга он брал из большого полиэтиленового мешка обескровленные куски человеческой плоти и на длинном мраморном столе складывал. Впрочем, столов было два, и складывал трупный доктор двух человек.
Николай Николаевич стоял в стороне и немигающим взглядом следил за неторопливой работой патологоанатома. В это мгновение подполковнику казалось, что все это — облицованный белым кафелем, залитый ярким светом холодный зал морга, щекочущий ноздри приторный запах формалина и куски извлекаемой человечины — не могло быть явью. Это был настоящий бред, приступ помешательства. — Готово, — будничным тоном сообщил трупный доктор.
На деревянных ногах подполковник Забелин подошел к операционному столу. На белом мраморе лежали его жена и дочь. Меловые лица, меловые тела, только выделялись багрово-черные шрамы расчлененки, как будто кто-то наложил на них крупную неровную сетку.
Подполковник не мог оторвать взгляда от лица жены, врач сложил ее череп из нескольких частей, и некогда красивое лицо с правильными классическими чертами теперь выглядело ужасной, гротескной пародией на человеческий лик.
— Причину смерти можно определить сразу, — привычно вытирая руки о полы халата, произнес доктор. — Асфиксия, проще говоря, удушение. И еще, расчлененку производил профессионал, скорее всего, рыночный рубщик мяса. Пилой на манер хирурга не пользовался, только топором. Причем — ювелирно.
Палец патологоанатома коснулся шрама на лице женщины, и тут ее глаза широко распахнулись…
Забелин вскочил с постели, его горло сдавил спазм, а тело покрылось липким холодным потом. Несколько секунд Николай Николаевич обеими руками сжимал виски, потом долго массировал круговыми движениями, большими пальцами. Рывком поднявшись с постели, сунул ноги в стоптанные тапочки и шаркающей походкой направился в ванную. Открыв кран холодной воды, сунул голову под тугую струю. После холодного душа Забелин прошел на кухню, рванул дверцу холодильника и вытащил оттуда целехонькую бутылку «Золотого кольца».
Поставив бутылку на стол, тяжело опустился на табуретку и, оперев голову на ладонь, задумчиво уставился в никуда.
Сколько прошло времени с тех трагических дней? Четыре года, а для него все это произошло будто вчера…
Старший уполномоченный МУРа подполковник Забелин в своей конторе слыл не только опытным сыщиком, но и не знавшим компромисса принципиалом. В узком кругу таких же профессионалов его называли Фокстерьером, охотничьим псом, который из любой норы доставал хоть лису, хоть барсука и, придушив, тащил к ногам хозяина.
Начальство высоко ценило матерого сыщика, но однажды группа Забелина расследовала убийство иностранного туриста в номере гостиницы «Россия». Начали распутывать это дело и совсем неожиданно вышли на канал контрабанды драгоценных камней. Накрыли несколько курьеров, взяли с поличным парочку «черных ювелиров». Дело начало раскручиваться, как снежный ком, обрастая деталями и новыми фигурантами. Вскоре появилось на горизонте и главное действующее лицо — бывший депутат Моссовета Владимир Артурович Худяков, теперь же крупный бизнесмен, занимающийся торговлей от продуктов питания до металлопроката. Но на самом деле его деятельность являлась лишь ширмой, прикрывающей подпольную добычу драгоценных камней и их контрабанду.
Когда же оперативники по-настоящему взялись за Худякова, тут же и начали вставляться палки в колеса расследования. Сперва по депутатскому запросу прокуратура вцепилась в холку МУРа, потом пошли угрозы и тому подобная лабуда. Сыскари же продолжали расследование. Казалось, еще чуть-чуть, и господин Худяков сменит дорогой костюм на арестантский клифт.
До ареста всей организации «черных ювелиров» оставались считаные дни, как вдруг произошло то, что совершенно выбило из колеи руководителя расследования.
Сперва в кабинете подполковника Забелина раздался телефонный звонок. Он снял трубку и услышал хриплый незнакомый голос:
— Тебя предупреждали — не послушал. Теперь пеняй на себя.
Кто звонил и откуда — установить не удалось, а вечером Николай Николаевич узнал, что похитили его жену и дочку.
Нашли их только через две недели на обочине дороги под Ногинском. После того как Забелин побывал в морге, он будто взбесился. Забыв об оперативно-следственных методах работы, отдал приказ на арест всей группы «ювелиров». Арестованных он лично тут же подвергал мощному прессингу, многие почти сразу же кололись, давая показания и подписывая «явку с повинной». Но это продлилось лишь сутки, потом появились маститые адвокаты, которые молниеносно «перекрестили» своих клиентов, и те отказались от своих показаний и явок с повинной.
Дальше больше — нескончаемые прокурорские проверки, служебное расследование, арест, психиатрическая экспертиза и реабилитация в подмосковном санатории. Тем временем «дела» по контрабанде драгоценностей и убийству жены и дочери Забелина были благополучно спущены на тормозах.
Самому подполковнику грозило увольнение вчистую. Но помогли друзья по службе. Николай Николаевич перевелся в Новоморск к своему академическому товарищу Бережному. Об оперативной работе не могло быть и речи, пришлось возглавить хозяйственную часть Управления внутренних дел.
Несмотря на лечение у лучших психоаналитиков столицы, один и тот же сон упорно преследовал Забелина, только водка и помогала.
Спасала она и в минуты бессилия, когда подполковник видел на экране холеную физиономию Владимира Худякова, который превратился в лощеного банкира, богача, олигарха.
— Я бы их давил, как клопов, — сидя как-то с Бережным за бутылкой водки по поводу очередного Дня милиции, в сердцах произнес Забелин. — Время нынче такое — капитализм: не украдешь — не разбогатеешь. Но если ты пролил ради богатства кровь, то и сам кровью заплатить должен.