Террор не пройдет! (Белый легион - 2)
Шрифт:
Усман, сильный, волевой, гордый человек, теперь чувствовал себя, как девица, которую изнасиловали в парке. Он не мог представить, что когда-то с ним поступят вот так, как с обычным бомжом, из тех, что батрачат на плантациях Ичкерии. С ним! С Сельмурзаевым, чей род имеет в Ичкерии большой вес, так обошлись! Не говоря уж о том, что он депутат Собрания!
Ему хотелось напиться до потери пульса, но Аллах запрещал пить. Сельмурзаев обычно следовал этому завету. Кроме того, пьянство - это проявление слабости и малодушия...
Что теперь делать ему, опозоренному человеку? Мстить!
Он ловил себя
Фантазии распаляли депутата. Сердце его колотилось все сильнее и сильнее. Глаза застилало красным.
Когда же возвращалась способность мыслить трезво, то перед его мысленным взором представала совершенно безрадостная картина. Все настолько плохо, как никогда не бывало. Рамазан Аюпов мертв. Наверняка мертв. Широкомасштабная террористическая акция, подготовка к которой стоила безумных денег, провалена. Кого будут винить в этом? Его, Усмана Сельмурзаева.
Нет, черта с два на него все свалят! Это еще доказать его вину надо! Но будут ли доказывать - вот в чем вопрос?
Депутат метался по огромному холлу, устланному коврами, падал в глубокое кресло перед холодным камином.
– Шайтан!
– шептал он себе под нос.
– Шайтан...
В тяжелый сон он провалился часа в три ночи. Там его подстерегали кошмары. Несколько раз он просыпался с тягостной мыслью, что завтра надо что-то решать... И опять отдавался во власть кошмаров.
Окончательно проснулся он в девять утра. Голова была тяжелой, зато в сердце - решимость действовать.
Он не мог понять, почему враги отпустили его на четыре стороны. На их месте он решил бы эту проблему просто - выстрелом в затьшок или отрезанием головы - в зависимости от настроения. Может, они надеялись на его признательность за подаренную жизнь? Или рассчитывали, что теперь он их с потрохами - после того, что наговорил перед видеокамерой? Кстати, он не помнил, что именно наговорил, в памяти осталось нечто смутное. Но, скорее всего, наговорил немало. Впрочем, это неважно! Теперь в его сердце горел священный огонь мести!
Все, часы слабости миновали! Пришла пора действовать!
Ключевой момент - сорвать маску с лица врага. Он сорвет, чего бы это ему ни стоило! И объявит свой маленький, но жестокий джихад!
Он потягал гирю, со злым удовлетворением отмечая, что мышцы еще работают. Он еще крепок. Способен и держать, и наносить удары. Потом залез под холодный душ. Тщательно побрился.
Выйдя в холл, крикнул:
– Ломали!
Старший группы охраны Ломали Махмадхаджиев возник, как привидение. Половину своих телохранителей после того, как они не спасли его от позора, Сельмурзаев выгнал. Но Ломали, верный, как пес, остался...
– Через пятнадцать минут две машины, - велел депутат.
– Едем в город.
Ломали, не говоря ни слова, повернулся и отправился исполнять приказание.
В просторной гардеробной, где, как в магазине, на вешалках были развешаны десятки костюмов, на полках стояли десятки пар обуви, Сельмурзаев выбрал представительский костюм за пять тысяч долларов. Натянул ботинки крокодиловой кожи. Галстук в тон. Посмотрелся в зеркало. Вид вполне приличный. Как и положено бизнесмену и политику
Механические ворота со скрежетом открылись. И похожие на блестящие торпеды бронированный "Мерседес" и джип, выехав за территорию обороняемого милицейской вневедомственной охраной поселка, устремились по правительственной трассе, в этот час уже разгрузившейся.
Сельмурзаевым овладело болезненное воодушевление. То, что он принял решение и начал действовать, наполняло его энергией. Депутат никогда не прощал обид.
Всю дорогу Сельмурзаев не отрывал от уха мобильный телефон. Он переговаривался с людьми, назначал места встреч, просился на прием. Эти звонки открывали ему двери в высокие кабинеты. Смешно, но в государстве, против которого он боролся уже много лет, он обладал определенным весом.
С кого начать встречи? Конечно, с обитателей Старой площади.
– Сергей Владимирович, - произнес он в микрофон мобильника.
– Это депутат Сельмурзаев. Тут серьезные обстоятельства. Мы не могли бы встретиться?.. Очень срочно... Лучше не на рабочем месте... Как всегда...
Встретились они в ресторанчике "Царский чертог" в центре Москвы, запредельные цены в котором отпугивали посетителей скромного достатка. В нем имелись уютные закутки для конфиденциальных разговоров.
Тот, с кем встретился депутат, примелькался в каждом российском доме его постоянно показывали по телевизору. Обычно он с видом оксфордского профессора вещал, как надо обустроить страну. Любые банальности изрекал как божественное откровение. Он был известным артистом политического балагана. Но здесь, наедине со своим старым знакомым, лицедействовать смысла не было. Он внимательно выслушал Сельмурзаева, время от времени задавая вопросы и выдавая комментарии, преимущественно матерные. Потом, опрокинув стопку холодной водки, крякнул и покачал головой:
– Ох, етить твою. Хрена лысого я тут понимаю...
– Кто посмел?!
– процедил Сельмурзаев, ощерив зубы и на миг став похож на волка - символа ичкерийских бандитов.
– МВД - маловероятно, - покачал головой Сергей Владимирович.
– Ты им неинтересен. Госбезопасность? Ручки их шаловливые в последнее время чуток укоротили. Такие вещи творить не позволяют. Если только они самодеятельностью занялись, - он помрачнел, прикидывая про себя самый дрянной вариант - Федеральное агентство государственной безопасности отбилось от рук и начнет потихоньку давить политических партнеров, которых обыватели по недомыслию считают врагами.
– Но это вряд ли...
– Вряд ли или возможно?
– Тебе гарантию с талоном? Я не въезжаю, Усман. У тебя претензии ко мне какие-то?
– Кремлевский функционер нехорошо прищурился, и Сельмурзаев тут же осадил назад.
– Извините.
– Узнаю - скажу...
Сергей Владимирович поднялся.
– Пока...
Когда он вышел из кабинетика, Сельмурзаев прошептал:
– Крыса.
Он знал, что, как только появится даже не течь, а только намек на нее, эта крыса тут же дунет с их общего корабля. Не мужчина он. Депутат сладко прижму-рился, представив, как хорошо было бы влепить ногой в тяжелом десантном башмаке по этой самодовольной морде! Чтоб сопли с кровью! И за горло его! За горло!..