Террорист номер один
Шрифт:
— Это не из-за Масуда?
— Из-за Масуда я вызвал уже вас лично. Контакт я запросил раньше, если помните.
Было дело… Совсем из головы вылетело. Старею…
— Ну, давай приступим. Про Махди буду думать. Заинтересовал.
Воронов кивнул, поднялся легко, будто и не сидел в этой дурацкой позе, выглянул из мадафы, чуть слышно свистнул, потом что-то пробормотал по-пуштунски. Через полминуты неподалеку затарахтел бензогенератор.
— Проходите сюда, товарищ генерал.
Позвал Воронов в один из закутков мадафы, отгороженный ковром. Такой же ковер на полу, но у стены видеомагнитофон и телевизор.
— Располагайтесь на полтора часа.
Воронов включил видеомагнитофон и исчез
— Поставь на паузу.
— Сей момент, Ваше Превосходительство.
Воронов неторопливо расставил пиалы, плеснул в каждую по глотку черной отравы, именуемой здесь чаем, нарочито медленно дотянулся до видеомагнитофона и нажал паузу.
— Кто это?
— Старший агент ЦРУ Самуэль Лидович. Помощник покойного Гейтса.
— Кто его допрашивает?
— Не узнали? Это Алим.
— Где он сейчас?
— Алим? На крыше дукана [32] .
— Не придуривайся, Максим. ЦРУшник этот где?
— Где-то в Пакистане. Это не наш трофей, нам только разрешили с ним побеседовать.
— Кто разрешил?
— Один очень хороший человек из ИСИ [33] , который нам симпатизирует. Имени его не назову, товарищ генерал, хоть пытайте. Может, для начала досмотрите, а потом поговорим?
32
Дукан — чайхана, лавка, торговое место.
33
Межведомственная разведслужба Пакистана.
— Включай!
Все полтора часа «исповеди» ЦРУшника, генерал-майор Дроздов буквально подпрыгивал на месте, если конечно это возможно — подпрыгивать из полулежачего положения. Даты, порты, номенклатура, имена… В одной упряжке — США, Израиль и Саудовская Аравия… Все вполне проверяемо, кроме того, что уже и так проверено. Это бомба! Даже не атомная, а геополитическая! Когда видео закончилось, Воронов молча достал из видеомагнитофона кассету и протянул ее Дроздову.
— Все, Юрий Иванович. Кину конец. Не разменяйте это на два куска говна, нам это не так просто досталось…
— Где сейчас этот Лидович?
— Сейчас не знаю. Алим с ним в Пешаваре говорил.
— Его нам отдадут?
— Точно, что нет. Его хотят продать тому, кто заплатит дороже. Кроме того, по моему личному мнению, он вам и не нужен. Вы с американцами уже вошли в «клинч» [34] , и еще один удар тут уже ничего принципиально не решит. Это нужно «слить» через третьи руки. Главное — получить максимальную огласку, поэтому рискну посоветовать действовать через индийцев. Пусть они покажут это по телевизору. Тогда такое уже никак не замнешь, во всяком случае для Израиля и Аравии…
34
Клинч — ближний обмен ударами в боксе.
— Подумаю. Американца этого сможешь сторговать?
— Даже пытаться не буду, он вам просто не нужен. Вы пока играете не в свою игру, Юрий Иванович. Для индийцев сторгую, им он гораздо нужнее. Могу и запись пристроить, если добро дадите.
Заговорщики. Продолжение
29 апреля 1984 года. Балашиха. База подготовки спецназа КГБ СССР.
Филипп Денисович Бобков допил совсем остывший чай и вдруг весело подмигнул Дроздову.
— И мы обязательно поумнеем, Юра. Скоро. Когда нам не придется прятаться от своих же. А пока мы вынуждены прятаться, предложи вариант лучше, чем у Инопланетянина.
— Можно слить через Италию.
— Можно. Можно через Италию, через Англию и даже в самих США можно это слить. Только за этим будут слишком очевидно торчать наши уши, а это, как минимум, вдвое обесценит результат. Что мы хотим добиться? «Пакистан-гейта» для администрации Рейгана? Осуждения в ООН? Это два куска говна. В чем наш то интерес? Только ответь мне не как тридесятый человек в системе, который служит за медальку, а представь, что ты уже Царь.
— Представил. «Аптека, улица, фонарь…» На нем в петле качался Царь. Покорнейше благодарю за высокую честь.
— Ты меня понял, Юра. Царь, Государь Император, Верховный Правитель, или Председатель ГКО — это не важно, это просто название, это просто разные слова, а важна суть. Суть же всех этих слов — функция Трон. Представь себя этой функцией и прими решение.
Бобков говорил так серьезно, что что пробрало до самой печенки. Генерал Дроздов даже невольно поморщился.
— Мы так не договаривались, Филипп.
— Не договаривались, согласен. Мы эту тему всегда обходили. Я не слишком выйду за рамки пределов разумного, если заявлю, что договариваться о таком бессмысленно. Власть и правда от Бога, Власть — это Судьба. Нелегкая, часто незавидная, но это Судьба.
— И с чего ты взял, что это моя Судьба, а не твоя?
— Считай, что на меня снизошло озарение.
— Это уже далеко за рамками, Филипп. Давай конкретику.
— Конкретику не дам, но обосновать озарение попытаюсь. Только ты меня с мысли не сбивай. Договорились?
— Договорились.
— Начну с того, Юра, что положение у нас сейчас куда печальнее, чем было у Николая-Кровавого в семнадцатом. Не сомневайся, это уже не астрологический прогноз. Это я уже все сам раскопал. В Партии у руля давно карьеристы, уже морально готовые передать его откровенным предателям. Народ устал от войны, перестал верить, что враг — это враг. Нам перестал верить народ. Не помню точно, но, когда в феврале семнадцатого, присутствие солдат на богослужениях стало добровольным, на них продолжили ходить примерно десять процентов нижних чинов и всего четверть господ офицеров. Русская армия и тогда была лучшей в мире, я в этом абсолютно уверен. Она была потенциально способна решить все задачи той войны, а может и больше. Той армией не то, что Стамбул, ей можно было всю Османскую Империю покрыть, но не сложилось. Сила была, а Духа нет. Выдохся к тому времени Дух. Святой он был, или нет — вопрос открытый, но до того момента он нашу Державу как-то скреплял. Мало того, я считаю, что та идеология, которую мы поспешно списали в отжившее свое мракобесие, нашу Державу и создала. Это мое личное мнение, но сделало это наше казачество, которое по смыслу полностью соответствовали их крестоносцам, но по результату многократно их превзошло. Мы, по вполне понятным идеологическим причинам, объявили этот феномен несуществующим и пытаемся натянуть на глобус научный материализм, но как ты и сам заметил, это давно перестало получаться. Ситуация сейчас — точно, как в семнадцатом. Дух нашей идеологии выдохся, в него больше никто не верит. Государство — это довольно сложное устройство, но если его предельно упростить, то это плотина, сложенная из элиты и скрепленная идеологией. Плотиной, которая сдерживает воду. Пока она ее сдерживает — вода спокойно накапливается в водохранилище и послушно крутит турбину. Но как только прочности скрепы между камнями плотины перестает хватать — ее сносит не смотря на прочность отдельных камней. Я пока держусь в рамках разумного?