Террорист номер один

Пантелей

Воронов снова равнодушно пожал плечами. Такой расклад его явно не удивил.

— Ничего не хочешь сказать?

— Нет. Поговорить хотели вы, потому что вы меня знаете. Я вас не знаю. Говорите, товарищ майор.

Майор Андрейченко был опытным оперативником и отлично понимал, что его сейчас тупо разводят на эмоции. Он был обучен, как действовать в таких случаях, но сейчас перед ним сидел шестнадцатилетний пацан, а это ломало все привычные схемы работы.

— Публичной защиты не будет, а не публичная уже состоялась. Поздравляю с дипломом.

— Спасибо, товарищ майор.

Ему абсолютно наплевать на этот диплом. Поблагодарил, как за переданную в столовке солонку. Черт бы его побрал.

— Что собираешься делать дальше?

— Пока не знаю, завтра подумаю. У вас есть предложения?

— Скоро олимпиада. Хочешь поработать переводчиком?

— Нет.

— Почему? Платят хорошо, чеками [14] .

— Просто так ни за что хорошо не платят, товарищ майор. Вы меня вербуете?

Эх, как дать бы тебе по наглой роже…

14

Так называемый переводной рубль. Отоваривался в магазинах внешторга. В восьмидесятом, курс чека к рублю был примерно один к семи.

— Устанавливаю контакт, Максим.

— Контакт установлен, Виктор Иванович. В результате контакта, вы уже выяснили, что я готов к вербовке, но не за чеки.

В более дурацкую ситуацию, майор Андрейченко еще ни разу не попадал.

— Чего ты хочешь?

— Убедиться в том, что меня вербуют наши, а не ЦРУшники, или МОССАДовцы.

Опешивший Андрейченко достал из кармана и раскрыл служебное удостоверение. Воронов глянул на него равнодушно.

— Это не доказательство, просто бумага, оформленная в красивую красную корочку. Вы вполне можете быть двойным, или даже тройным агентом.

— Издеваешься, Воронов?

— Есть немного, товарищ майор. Но это лишь ответная любезность. Вы хотели меня купить за бусы, как тупого папуаса. Только бусы, даже ни единого слова про Родину, патриотизм и прочие идеалы. Это повергает меня в глубокую печаль. Для каких целей вы вербуете таких ублюдков, если не работаете на ЦРУ, или МОССАД?

— У меня есть подозрение, что это ты работаешь на ЦРУ и МОССАД. И хватает полномочий для твоего ареста.

— Мне шестнадцать лет.

— Я в курсе, но дело государственной важности.

— Круто. Ну, что же, dura lex, sed lex. Если выбор только между чеками и крестом, однозначно выбираю крест. Веди меня, центурион, я готов.

Красиво! Майор Андрейченко вдруг оценил красоту, с которой его уделал этот щенок и непроизвольно улыбнулся.

— Как тебя убедить, что я не из ЦРУ?

— На слово поверю только начальнику управления. Пусть он меня к себе вызовет и прикажет с тобой работать.

— Ну, ты и наглец. Ладно, жди…

Дальняя ретроспектива. Генерал-лейтенант Бобков Филипп Денисович

12 августа 1980 года. Здание центрального аппарата КГБ СССР.

Филипп Денисович Бобков задумчиво смотрел на расходящихся с вечерней оперативки начальников отделов. Расходились они в хорошем настроении, но у начальника пятого управления почему-то тревожно сосало под ложечкой. Не смотря на то, что ЦК КПСС оценил деятельность Комитета Государственной Безопасности во время проведения Олимпийских игр на отлично, а значит скоро последуют и поощрения, но это его совершенно не радовало. Филипп Денисович был по факту одним из самых информированных людей в Советском Союзе, а потому оценивал прошедшую Олимпиаду трезво. С политической точки зрения — это был полный и оглушительный провал, который обязательно повлечет за собой цепь негативных последствий.

— Филипп Денисович?

Герой дня, начальник одиннадцатого отдела [15] , генерал-майор Киселев, дойдя до выхода из кабинета, вернулся к столу начальника.

— Да, Паша. Что-то еще?

— Я по поводу вчерашнего доклада. «Объект инопланетянин». Вы сказали, что примете его.

Было дело, сказал. Интересный паренек. Судя по докладу и правда инопланетянин.

— Приму. Кто его, кстати, так окрестил?

— Майор Андрейченко. Он ждет.

— Кто, Андрейченко?

15

Одиннадцатый отдел пятого управления, т. н. «Олимпийский».

— Инопланетянин.

— Что, прямо сейчас ждет?

— Так точно.

— Где?

— В общественной приемной, как и положено.

Филипп Денисович очень устал. Казалось, что эта чертова Олимпиада пила из него жизненную силу, присосавшись прямо к… По каким там артериям течет жизненная сила? Но и с ее окончанием легче не стало, будто она напоследок пустила яд. Но обещал, значит обещал. Тем более, что Киселев и правда — герой дня.

— Веди своего инопланетянина, Павел Николаевич.

— Пришлю. Он не мой инопланетянин и согласен говорить только с начальником управления. Я вчера докладывал.

Было, докладывал. Какой, однако, скромный этот инопланетянин. Был бы наглый — попросился к Брежневу. Филипп Денисович непроизвольно улыбнулся. Ладно, если даже полная пустышка, то отвлечься от накатившей хандры поможет.

— Присылай не своего инопланетянина, Паша. Самое время забыть о делах наших грешных и задуматься о вселенских. Расширить кругозор и немного отвлечься.

Киселев понял настроение начальника, молча кивнул и исчез за дверью. Филипп Денисович открыл ящик стола, в котором лежали срочные папки и достал оперативную справку на «Инопланетянина». Вчера его что-то в ней зацепило, сработало шестое чувство, но что конкретно, он пока сам так и не понял. Умненький мальчик. В школу пошел в шесть лет, в двенадцать закончил с золотой медалью. Бывает. Среднее образование рассчитано на среднего, а этот явно выше уровнем. Таких немного, но он далеко не уникум. Без вступительного экзамена принят в ИСАА МГУ. Закончил за четыре года, с красным дипломом, защитился этой весной. Ага! Тема дипломной работы засекречена. «Пуштунский национализм и фактор «Линии Дюранда». Прогноз до 2000-го года». Вот оно! Прогноз до двухтысячного года. Именно это вчера и царапнуло. В настоящем зреет что-то очень нехорошее, вот и хочется заглянуть в будущее, хочется чуда… Что ещё…?. Вызывающе вел себя при контакте с майором Андрейченко, но тот все равно настоятельно рекомендует продолжить разработку объекта. Так, Андрейченко тоже на заметку.

— Разрешите, товарищ генерал-лейтенант? Генерал-майор Киселев прислал посетителя. Говорит, что вы его ждете.

— Жду, зови.

Вошедший юноша абсолютно не привлекал к себе внимания. Одет опрятно, но нарочито неброско, как будто и не произошло этой чертовой Олимпиады, которая принесла с собой культ на все западное. Серые брючки, не новые, но аккуратно поглаженные, серая, но чуть посветлее, рубашечка. Короткая стрижка. Если объявлять такого в розыск, то даже зацепиться абсолютно не за что. Серое пятно, без особых примет. Разве что глаза. Ярко синие глаза светились веселым задором, но разве это примета?