Террористы
Шрифт:
В августе 1813 года три союзные армии России, Австрии и Пруссии во главе с австрийским фельдмаршалом Шварценбергом и Александром I прижали Наполеона к Дрездену. Бонапарт знал, что в Богемской, Силезской и Северной союзных армиях основную силу составляют русские полки и прекрасно знал их великолепные боевые качества. Он был очень удивлен и обрадован, когда узнал, что после смерти Кутузова в апреле 1813 года командовать русскими войсками были поставлены не раз им битые австрийские и прусские генералы, а бывшего своего подчиненного австрийского фельдмаршала Шварценберга не ставил ни в грош.
14 августа 1813 года союзные войска начали теснить Наполеона к Дрездену. По приказу Александра I русские генералы беспрекословно подчинялись Шварценбергу, который назначил штурм на четыре часа вечера, не назначив пяти штурмующим колоннам даже направлений и целей. В контратаку на превосходящие силы противника Наполеон в парадной форме сам повел гвардию. Под барабанный бой и музыку военных оркестров его ворчуны неостановимо пошли вперед. Синие мундиры, белые пояса, красные погоны и черные медвежьи шапки гвардейцев увидела вся ожесточенно дравшаяся французская армия. «Гвардия, вперед!» – загремело над громадным полем битвы, и по всей линии фронта раздался восторженный рев наполеоновских солдат. В минуты армию Шварценберга отнесло от Дрездена, и она к ночи с трудом очнулась на Рекницких высотах. Стоявших всю ночь под проливным дождем изнуренных кошмарным боем солдат не стали даже кормить. Утром 15 августа после кровопролитного боя двухсоттысячная Богемская армия Шварценберга и Александра I беспорядочно откатывалась под ударами стопятидесятитысячной армии Наполеона. Весь день 16 августа маршалы французского императора брали в плен тысячи пруссаков, австрийцев и русских. Наполеон знал, что в главной колонне Богемской армии, с трудом отступавшей по размытой горной дороге, находится русский император. Бонапарт понимал, что главная сила союзников могла считать часы перед своим разгромом, и приказал взять Александра I в плен. Французские полки загоняли Богемскую армию в единственный проход в Рудных горах, и чтобы не дать русскому царю ни одного шанса на спасение, Наполеон с левого фланга бросил в глубокий обход пятидесятитысячный корпус, который должен был встретить Шварценберга и Александра I с тыла, с той стороны Рудных гор. Весы многолетней европейской войны опять закачались в полном недоумении. У небольшого немецкого городка Кульм окружение Богемской армии с союзным главнокомандующим и русским императором должно было вот-вот завершиться.
Многие лучшие французские маршалы дрались в Германии, Испании и Италии, и Наполеон получил закончить войну генералу Вандаму: «Иди и возьми свой маршальский жезл». Все было почти кончено, и император Франции немного успокоился. Он блестяще реализовал свой военный гений, но в переутомлении забыл, что у России была своя, созданная Петром Великим гвардия.
Залитые кровью и сдавленные с флангов колонны Богемской армии пятились по трудной горной дороге. Воины Вандама уже летели в Богемию, где у местечка Петерсвальде должны были заткнуть единственный проход с прорывающимися русскими и австрийцами. Вот и Петерсвальде, и Вандам наверно почувствовал, как в его генеральском ранце зашевелился маршальский жезл. Вдруг французская сабля лязгнула о неизвестно откуда взявшийся русский штык, лязгнула и отскочила. Пятьдесят тысяч французов встречали пятнадцать тысяч русских гвардейцев и воинов, поставленных мудрым Барклаем-де-Толли, прикрывать горный проход. Корпус генерала-героя Остермана-Толстого спасал от гибели и плена Богемскую армию, Шварценберга и Александра I. Русские войска встали у сельца Принстен, в двух километрах от городка Кульм, и цвет российской армии собирался держаться во что бы то ни стало. Наступило 17 августа 1813 года.
Утренний туман рассеялся и пока еще генерал Вандам двинул десятки тысяч воинов на Кульмские холмы. Начался ожесточенный бой, в котором дивизии французов одна за одной атаковали позиции русских, сменяя друг друга. Стремительными ударами наполеоновские воины рвали и рвали короткую стальную гвардейскую линию и в яростных атаках бились две доблести. Русская гвардия не двигалась с места, и Вандам стал менять направление главного удара. Генерал, не ставший маршалом, искал слабое место в обороне противника, забыв, что нельзя найти то, чего нет. Он отчаянно рвался то на одном, то на другом участке позиции, но все был напрасно. Все французские участники боя отмечали, что упорство русских было изумительное. Вандам выстроил все возможные войска второй линии в длинную колонну и двинул ее на русские позиции. Страшный таран прошил бешено дравшихся гвардейских егерей и со всего своего ужасающего размаха врезался в русский фронт. От такой атаки, когда на одного противника несутся десять нападающих, нет защиты. Торжествующие крики побеждавших, наконец, в кровавом многочасовом сражении французов, вдруг затихли. Неостановимый вандамовский удар остановил Семеновский полк. В сумасшедшем рукопашном бою первые два батальона атакующих были выколоты до последнего солдата. Ожесточение битвы-резни достигло крайнего напряжения. Вандам неостановимо атаковал по всему фронту, не давая русским снять ни одного солдата на помощь семеновцам. И нападавшие и защищавшие уже много часов были в непрекращавшемся огне. В густом пороховом дыму под неостановимый грохот орудий с яростью обреченных в невыносимом штыковом бою дрались семеновцы, почти тысяча которых в этот день навсегда упала на кульмскую землю.
Значительно сокращенный французский таран шел уже по русским трупам и в последнюю контратаку под барабанный бой и музыку оркестра свой штаб повел отчаянный Остерман-Толстой. Для спасения Богемской армии и императора России жертвовали собой генералы, офицеры, солдаты, писари, барабанщики, музыканты. Ядро по плечо оторвало руку генералу Остерману, но сзади уже летел герой Ермолов, успевший слева и справа снять и повести за собой задние шеренги русских. Пролом в линии фронта удалось закрыть, и вандамовскую пробку загнали назад во французскую бутылку.
Французы перестроились и по всему фронту опять атаковали русских, и соотношение сил было четыре на одного. Медленно пятясь русская гвардия погибала, но не бежала. Дуга русских войск выгнулась до предела, но не лопнула. Только к трем часам дня Вандам смог ворваться в Принстен. До последних не сбитых с позиций русских орудий осталось несколько десятков метров, но они били и били и били картечью по атакующим. Русские изнемогли и полегли, наконец, в неравной битве, и Вандам понял, что сейчас победит. Торжествующий многотысячный французский рев зазвучал на кульмских холмах. Атакующий таран прорвал, наконец, последние линии гвардейской дуги. Вдруг победные французские крики заглушило русское «ура», раскатывающееся по всему полю битвы. Первыми прорыв закрывали лейб-кирасиры и лейб-драгуны из царского конвоя, за ними со штыками наперевес бежали воины Первой гренадерской дивизии. Вандам поднял голову и увидел, как из Рудных гор выходила Богемская армия, и теперь ее невозможно было остановить. Он понял, что уже никогда не станет маршалом Франции. Ну что же, пусть русские увидят, как умирают французские генералы.
Вспышки огня и грохот Кульмского сражения с самого рассвета видели и слышали все воины Богемской армии и отступающие от Дрездена полки. На помощь Остерману рванулась гренадерская дивизия, и ее обогнали гвардейские уланы и драгуны. В победный для французов момент русская кавалерия ураганом влетела на Кульмские холмы, и ее невозможно было остановить. Пятьсот французов были тут же убиты, еще пятьсот взяты в плен. Воины Вандама откатились по всему фронту. Отчаянный генерал быстро перегруппировал все еще десятки тысяч своих солдат и сам повел их в атаку. Почему-то вдруг у него не оказалось преимущества в воинах, хотя оно все еще было. Теперь французов успели встретить сменившие героев Остермана и Ермолова Вторая гвардейская пехотная, Первая гренадерская и Вторая кирасирская дивизии. Сражение закончилось поздно вечером. Богемская армия вышла из критического положения, и Наполеон так и не смог повернуть назад колесо истории. На следующий день бои продолжились, и авторы не смогли установить, были ли похоронены тысячи павших кульмских героев, или их оставили гнить, как гнили непогребенными с августа по ноябрь 1812 года десятки тысяч русских героев Бородинского сражения. Вся русская армия прекрасно знала, почему ими командовал никчемный Шварценберг, а не почти гениальный Барклай-де-Толли.
После окончания наполеоновских войн Александр I вызывал недовольство многих увидевших Европу подданных, сравнивших имперскую жизнь с европейской. Недовольство царем, которому не верили, переросло в недовольство самодержавием, неспособным преобразовать Россию. Всебщую ненависть общества вызывал императорский фаворит А. Аракчеев, которого называли «извергом, проклятым змеем и вреднейшим человеком России». Устроенные Аракчеевым венные поселения изуродовали жизнь сотен тысяч подданных, а начавшиеся волнения, перераставшие в восстания, жестоко и кроваво подавлялись. В России началось создание тайных дворянских обществ, целью которых стало установление в России справедливого политического строя на основе ограниченной монархии или даже республики. Будущие декабристы знали, что в Отечественной войне 1812 года империя победила не благодаря, а вопреки Александру I. Императору всероссийскому и его последователям со времен Павла I нравилось играть в живые, а не оловянные солдатики. Теперь солдатики решили поиграть с императорами. Они подняли мятеж, и это были только первые удары грома, в блеске молний приближавшие великую и ужасную революцию. Ужасное министерское столетие в России было прервано 14 декабря 1825 года.
Кинжалы
19 ноября в Таганроге неожиданно умер Александр I, и в наступившем междувластии и борьбе за власть императорского дома заговорщики решили выступать.
Из шестисот участвовавших в заговоре офицеров на Сенатскую площадь 14 декабря вышли менее сотни дворян, выведших с собой три тысячи солдат. Заговорщики опоздали везде, где могли, с трудом решили, кто встанет во главе восстания. Выбранный ими Рюрикович и Гедиминович С. Трубецкой на площадь не пошел и почему-то с раннего утра спрятался в австрийском посольстве. Некоторые свидетели писали, что он иногда выглядывал оттуда и смотрел, как убивали его товарищей. Новый император Николай I атаковал восставшие на него войска и расстрелял картечью восставшее вокруг Медного всадника мятежное каре. Убойные залпы картечи разрывали декабристов, кричавших «Да здравствует свобода!». На Сенатской площади лежали сотни трупов и тысячи дергавшихся раненых и в наступившей после восьми залпов тишине было слышно, как по камням струилась кровь, растапливала снег и лед и, утихнув, замерзала. Отчаянные братья Бестужевы выстраивали мятежных на льду Невы и Николай I приказал расстрелять лед. К шести часам все было кончено, и кровь засыпали снегом. Вскоре после Петербургского было расстреляно восстание южных декабристов под Киевом.
Декабристов судили закрытым политическим процессом, что в дальнейшем стало обычным отношением к имперской законности и гласности. В июле 1826 года пятеро декабристов были повешены, причем трое с третьего раза, сто двадцать офицеров отправлены в вечную сибирскую каторгу, еще сотни были лишены чинов и дворянства, сосланы, разжалованы и отправлены рядовыми в армию на Кавказ. Около четырех тысяч невиновных солдат и матросов, участвовавших в мятеже, также отправляли на каторгу в Сибирь, прогоняли сквозь строй из тысячи человек со шпицрутенами по десять раз. Тех, кто после этого оставался в живых, отправляли на Кавказ. Из декабристской искры постепенно стало разгораться пламя, и имперское общество читало слова декабриста Н. Муравьева: «Какое правление сходно с законом Божьим? Такое, где нет царей. Бог создал всех нас равными и избрал апостолов из простого народа, а не из знатных и царей». В России закончились яростные бунты Разинщины, душегубские восстания Пугачевщины и наивно-бестолковые дворянские перевороты. Наступало время народных заговоров, всеобщего террора и революций. Вся страна узнала, что в столице против царя восстали целые полки во главе с офицерами и все подданные поняли, что в империи существует проблемы самодержавия и крепостничества. Наступала эпоха массового революционного движения, и время в стране с 14 декабря 1825 года пошло по-другому. В необозримом царстве-государстве вдруг запели: «Мечи скуем мы из цепей, и пламя вновь зажжем свободы; оно нагрянет на царей, и радостно вздохнут народы».