Терская крепость. Реквием Двести сорок пятому полку
Шрифт:
Мы обошли Старопромысловский район с севера и развернули КНП батальона на птицефабрике. По периметру, как положено, установили сигнальные мины. Но бродячие собаки их постоянно «снимали». Вскоре менять сигнальные мины стало нечем, боевые гранаты ставить было запрещено. Мне не оставалось ничего другого, как отдать команду на отстрел собак, тем более что многие из них уже пробовали человечину. Но пуля калибра 5,45 – не та пуля, которая убивает сразу, тем более собаки очень живучи. В общем, было жалко. Ко мне подошел Габов и попросил одни сутки, за которые он с собаками договорится. Мне стало очень интересно посмотреть на сам процесс, и я дал «добро». На следующий день при обходе постов я услышал хохот с чердака здания. Поднялся туда и стал ругаться, что за цирк они здесь устроили. Они ответили, что цирк не здесь, а внизу. Я перевел взгляд и увидел замкомвзвода, который стоял по пояс в траве, а на его плече лежала кувалда. На мой вопрос, что он там делает, «Гринпис» наш, ответил, что собаки даже не успевают испугаться, которых он подманивал к себе близко…
«Голубей очередями из автоматов сшибали…»
Андрей Актаев, пулеметчик 3-го взвода 1-й мотострелковой роты, контрактник:
– В двадцатых числах января приказ: полку перебазироваться на другую сторону Грозного. Ехали весь день, к вечеру расположились на каком-то поле. Переночевали, на следующий день вошли в Грозный. Сначала шел частный сектор. Перед нами шел 506-й полк, после них в домах остались патроны – пачками, гранаты, «Мухи». Мы не собирали: своего было завались.
С кормежкой были проблемы. Голубей летало очень много, так мы их прямо очередями из автоматов сшибали. Наш контрактник растяжку снял своей ногой. Хорошо, что это была РГД. Матерился сильно, когда иголкой из ноги рубленую проволоку выковыривал. В медроту обращаться не стал. Вообще, везло ему на РГД. Под Комсомольским у него та же история приключилась. Но ничего, похромает недельку, и все.
Как-то вечером подходят к мазанке, в которой мы расположились, какие-то бойцы. Оказалось, что какая-то бригада внутренних войск. Все поголовно срочники. Из командиров у них только ротный и замполит. Они-то в домах боеприпасы и собирали. Там-то нас и распределили по штурмовым группам. Первая разведгруппа – три-четыре человека, затем основной состав и группа прикрытия – снайпер, гранатометчик и санинструктор. Первой группе выдали белые маскхалаты. В нее-то я и попал…
«Пришлось произнести проникновенную речь…»
Сергей Печугин, зам. командира 1-го мотострелкового батальона по тылу, гвардии майор:
– Полк совершил марш на Ханкалу. Первый батальон разместился в районе железнодорожного депо на восточной окраине Грозного. По слухам, дошедшим до нас, какая-то часть ВВ отказалась брать город. В бой кинули нас. До этого момента нам приходилось только блокировать населенные пункты. К новой «работе» подошли со всей серьезностью. В город боевую технику заводить не стали. Как сейчас помню: еду с Ханкалы из расположения тыла полка, впереди слева мост, за ним частный сектор Грозного, и наши ребята в колонну по одному – под мост. С ними комбат.
У меня тогда работы много было. Получил пополнение из контрактников. С одним из них служил вместе в Прибалтике: тесен мир! Своих срочников на дембель отправил. Замечательные ребята. Под Долинским, не довольные своим «сидением в тылу», они вышли с инициативой отправить их на передовую. Пришлось людей построить и произнести проникновенную речь о том, что без боеприпасов, топлива, продовольствия и воды никакой передовой и быть не может, о том, что артиллеристы стреляют по площадям, а тыловик – в цель, и не реже трех раз в день (завтрак, обед, ужин). Да и кто больше рискует на войне – еще доказать надо. Очень много потерь было от нападений на тыловые колонны, в том числе и 245-й в первую кампанию сильно пострадал именно в ходе марша. Без подготовки, но речь получилась, и к вопросу о переходе в боевые подразделения никто ни разу больше не заикнулся.
Кроме того, занимался подвозом боеприпасов. На складе РАВ в Ханкале, кажется, безопасно. Но когда грузишь ящики в машину, то и дело слышишь, как пули свистят рядом. Видимо, быстро работали, что так в нас и не попали. Душа радовалась, когда мои солдаты, собираясь в Грозный, полный вещмешок боеприпасов нагружали, от продуктов отказывались, экономя место для патронов. Да плюс каждому «эрэпэгэшки» или «тэбэгэшки», сколько просили, давал.
В это же время получил долгожданное вещевое имущество. Все никак с ним не могли решить наверху, по каким нормам выдавать: по войне или по миру (все-таки операцию по восстановлению конституционного порядка в Чечне войной у нас не называли).
«С добрым утром, Ичкерия!»
Игорь Дружинин, разведывательная рота полка, контрактник:
– Собровцы – ребята веселые, часто утро начиналось так: встает собровец и с криком: «С добрым утром, Ичкерия!» – стреляет из гранатомета в сквер. Тут же начинается стрельба в ответ. Один раз мы, видимо, очень достали «чехов», они подошли практически в упор и минут пятнадцать долбили по нам из чего только можно, стволов в двадцать. Но все мы живые остались, даже раненых не было.
Удивил один случай… К зданию подтянулись несколько «вэвэшников» с офицерами, они хотели найти свои подбитые танки и сфотографировать, чтобы, видимо, списать потом. У нас такого я не припомню.
Как-то нас послали от санатория связаться с 205-й мотострелковой бригадой. Они от нас находились метрах в четырехстах, у железной дороги в нескольких пятиэтажках. Чтобы мы могли к ним забежать в подъезд, они нас прикрывали огнем, и только так мы смогли пройти. У них там вообще хреново было: здание простреливается снайперами, стреляют на свет, на движение, с близкого расстояния. Показали нам впереди девятиэтажку, до которой дошла их разведка и попала в засаду, там живых разведчиков распяли на окнах. Они просили нас остаться, помочь, но наш взводник отказался.
Все, кто был в эти дни в Грозном – прятавшиеся по подвалам местные жители, наемники из разных стран, боевики-чеченцы и русские солдаты, – понимали, что неминуемо здесь должна пролиться большая кровь и многим жить остаются последние дни…