Теряя Контроль
Шрифт:
Мы проходим полквартала, и ей уже тяжело дышать. Когда я открываю дверь подъезда, она смотрит на лестницу, как на гигантскую гору.
Ступени между этажами разделены на два этапа. Сначала шесть ступеней, потом площадка, потом еще шесть ступеней до следующего этажа. Шестьдесят ступеней мы проходим каждый день по два раза. Это, действительно, теперь Эверест для моей мамы.
— Пойдем, — подбадриваю я. — Будем делать передышки.
Мама вымученно улыбается и берет меня за руку. Мы доходим до первой площадки, и она начинает тяжело сопеть позади. Следующие двенадцать
Сердце колотится. Я сажусь на краешек площадки второго этажа и притягиваю маму к себе. Она дрожит и плачет.
— Я не могу это сделать, Тайни, — всхлипывает она. — Я просто не могу.
Я притворяюсь, что она говорит о лестнице. Только о лестнице.
Мои глаза тоже влажные, но я собираюсь поднять ее в нашу квартиру. И пока мама сидит и отдыхает, я решаю, что сделаю телефонный звонок. Я присаживаюсь возле нее и говорю:
— Забирайся!
— Нет, Тайни, — возражает она, но затем понимает, что у нее нет выхода.
Ее тонкие пальцы обхватывают мои плечи, и я начинаю эксперимент по подъему трех пролетов со ста шестидесяти семи сантиметровой и шестидесяти четырехкилограммовой мамой за пазухой.
Я никогда не была так рада, что являюсь велосипедным курьером, потому что если бы я не проезжала много миль в день, то не сделала бы подобного.
Когда мы доходим до квартиры, мышцы бедер горят, и я глотаю воздух, как на последней миле марафона.
— Видишь? Все легко и просто, — дразню я маму, как только ко мне возвращается способность говорить.
Она выглядит ужасно и сразу падает на кровать.
Мама засыпает, прежде чем я снимаю обувь и приношу ей стакан воды. Я ставлю его на прикроватную тумбочку, беру телефон и набираю номер:
— Привет, это я, Тайни. У тебя все еще есть работа для меня?
Глава 2
На следующее утро диспетчер звонит в семь утра и спрашивает, не заменю ли я заболевшего курьера. Я соглашаюсь до того, как Сандра заканчивает предложение. Лучше зарабатывать, катаясь на велосипеде, чем весь день наблюдать, как мама смотрит в окно.
— Я останусь, если ты захочешь, — говорю я ей.
Но мы обе смотрим на велосипед у двери и шлем на столе и понимаем, что это не очень щедрое предложение. Мама машет мне рукой, не поворачиваясь. Закусив губу и проглотив все слова, что я хочу сказать, беру шлем и отрываю велосипед от стены.
Напоследок я слышу:
— Береги себя, моя дорогая.
— Хорошо.
И этого достаточно, чтобы я улыбалась, стаскивая велосипед по лестнице.
Если мышцы не горят — я еду слишком медленно. Ветер свистит в ушах, пока я еду по Второй Авеню к офису «Neil's». Субботним утром пробок нет, поэтому через пятнадцать минут я стою на втором этаже здания, где располагается «Neil's», и засовываю коробки в свой рюкзак.
Доставка занимает чистых десять
— Это хрупкий предмет. Отвези в «Wiggin’ Out», около Бродвея.
Сандра, наш диспетчер, — это смесь кудрявых черных волос и толстой подводки для глаз. У нее пуэрториканские корни, и ее кожа круглый год очаровательного тепло- коричневого цвета.
Я думаю, что Нил, наш начальник, в нее влюблен. Он постоянно смотрит на нее, пока Сандра не кивнет или не позвонит своему парню.
Технически ей не разрешается совершать личные звонки, но никуда не денешься. Никто даже не знает, звонит ли она своему парню или прикидывающемуся другу. Я так и не могу определиться, кого мне жаль больше: Сандру, потому что она испытывает давление со стороны начальника, или Нила с его безответными чувствами. Оба заставляют чувствовать себя неловко и уходить сразу, как только можно.
— Коробка как будто из бумаги, — я сжимаю ее в руках, и все чуть не развалилось.
— Эй, я же сказала, вещь хрупкая! — Сандра приподнимается из-за стойки.
— Как и все остальные, — закатывая глаза, отвечаю я.
Но всю дорогу держу коробку весьма бережно.
Наша компания специализируется на доставке дорогих и хрупких вещей. Но это не значит, что я медленно передвигаюсь. Потому что использую мозг и ноги в равной степени. Езда на велосипеде — это те же шахматы. Ты должен предугадывать шаги остальных, прежде чем они их совершат. Откроет ли машина, находящаяся в направлении десяти часов, свою дверь через двадцать секунд? Сколько простоит автобус на остановке? Успею ли я проскочить между теми двумя машинами и повернуть до того, как включится красный?
Нил предпочитает почасовую оплату, потому что считает, что так его курьеры будут меньше подвергаться опасности. Если мы не ограничены во времени и не заинтересованы в том, чтобы доставить большее количество предметов, то не будем врезаться так часто. Врезаться — это удариться в резко открывающуюся дверь автомобиля или специально завалиться вместе с велосипедом, чтобы этого не случилось. Или, как в случае с моим бывшим, полететь прямиком в лобовое стекло. Пришлось накладывать двенадцать швов.
Самое важное, что мне дали наши непонятные и постоянно прерывающиеся отношения с Колином Карпентером — это наводка на курьерскую службу «Neil's». Он работал там, а я искала работу, потому что трудиться официанткой оказалось не так просто. Я отлично запоминала заказы и разносила блюда, но медленно все записывала из-за моей гребаной дислексии*. Владелица ресторана была хорошей женщиной и пыталась помочь, но это был ад. Меня выгнали через две недели.
Колин завозил вещи в соседний магазин и налетел на меня. Мы обменялись номерами, а той же ночью занялись сексом. На следующий день я начала работать в службе доставки. Одолжила велосипед у друга, пока не разорилась на свою собственную «машину»: односкоростной «Nature Boy», в котором можно менять шины на зимние.